Алисия Дэй - Пробуждение Атлантиды

Так давно, Элвис.

— Долго я спала? — прошептала она.

— Несколько часов. Давай еще поспи. Еще темно, — сказал он, наконец, сдаваясь при порыве потрогать бледные пряди у ее лица. Длинные волны проскользнули по его пальцам, как самый чистый атлантийский шелк, и ощущение направило взрыв жара прямо в него. Он пошевелился в кресле и понадеялся, что она не заметила, как жалко то, что он возбуждается всего лишь от прикосновения к ее волосам. Ладно, возбуждаясь еще больше, чем раньше.

Автострада прямо в ад.

Она не отводила взгляда от его лица. — Значит, то был не сон, не так ли? Я слышала музыку, Вэн, — сказала она, в ее тоне проявилось изумление и задумчивость. — Я слышала твою душу.

— Бедняжка. Я считаю, что тебе было страшно. И как она звучала? Немного по-Вагнеровски? Музыка банды бесталанных школьников-металлистов из старшей школы?

Она покачала головой и улыбнулась его жалкой попытке пошутить, потом попыталась сесть. Он подтянул ее, чтобы она смогла отдохнуть на подушках, потом заставил себя отпустить ее, чтобы вернуться в кресло и попытаться вести себя небрежно. Словно прикосновение к ней вовсе не затронуло его. Мистер Спокойствие. Мистер Обычный человек.

Мистер полон Дерьма.

— Что это за место? Что со мной случилось? Я слышала женщину… она пела мне, Вэн. Это было так прекрасно, что я почти не могла этого вынести. Она сказала что-то обо мне, о том, что я вернулась к ней. Ты слышал это?

— Я слышал ее. Я полагаю, что это была богиня Нереид, Эрин. Это, должно быть, она. Мэри тоже ее слышала, как и первая дева, которая внимала ей прежде, но, по ее словам, всего три раза, — он потянулся к ее руке, желая контакта.

Она переплела пальцы с его пальцами, потом посмотрела на их соединенные руки.

— Что это между нами, Вэн? Почему наша связь настолько сильна с первого раза, когда мы только встретились? Как ты можешь слышать, как поют мои драгоценные камни?

— Я бы так хотел знать, — он нежно освободил свои пальцы и встал, чтобы побродить по комнате, используя движение, чтобы скрыть неуверенность. Он быстро подумал о том, чтобы избежать вопроса, но она заслуживала лучшего.

Наконец, он остановился у ее кровати, привлеченный ее присутствием, эта сила была крепче его воли, и воспользовался правдой в качестве щита.

— Я не знаю, что на это ответить, Эрин. Я служу Королевским Мстителем и поклялся защищать брата ценой своей жизни. Это честь для меня и обязанность, и моей привилегией является также защищать Райли и их нерожденного ребенка.

Что-то сверкнуло, а потом исчезло в ее кристально голубых глазах.

— Райли очень важна для тебя, не так ли? А ты… ты любишь ее?

— Райли? Нет, я познакомился с ней после того, как она и Конлан связали себя клятвами, хотя им обоим понадобилось время, чтобы это признать. Она мне как сестра, — он сел на край кровати и снова взял ее за руку. — Хотя, интересно, что ты спрашиваешь, — улыбнувшись, добавил он.

Она покраснела, и даже в темном свете из окна, он увидел, что ее шея и лицо стали ярко красными.

— Я вовсе не ревную. Это было бы смешно.

— Да, а я хотел сбить Джастиса с ног, когда ты ему улыбнулась. И это вовсе не смешно, — сказал он.

Ее губы раскрылись, и ему пришлось сжать челюсть и напрячь плечи, чтобы справиться с порывом наклониться и целовать ее, пока она не станет умолять его забраться к ней в постель. Умоляя его брать ее снова и снова, пока он не войдет в нее так глубоко, что она снова запоет. Запоет для него одного.

Его тело пело собственную песню при этой мысли, но это был скорее чертов матросский лимерик. [12] Шуточное стихотворение из пяти строк, где две первые рифмуются с последней. Он поерзал в кресле, чтобы снять давление ставших тугими штанов.

Снова.

— Что, если мы на некоторое время перестанем быть разумными и рациональными? — прошептала она. — Что бы ты ответил, если бы я попросила тебя обнять меня, — просто обнять, до утра?

В нем расцвел голод, требуя, чтобы он завоевал, а она — покорилась. Воин, которым он был рожден и тренирован, желал напасть. Мужчина, которым он хотел бы быть, — ради нее, только на некоторое время, — отбросил голод и отчаянно старался обрести самоконтроль.

— Эрин, если тебе нужно, чтобы я обнял тебя, я с удовольствием поступлю так. Вообще-то, если хочешь знать правду, я думал об этом и ни о чем другом с тех пор, как впервые коснулся тебя.

Она улыбнулась дрожащей улыбкой, отбросила шелковые простыни и подняла к нему руки.

— Тогда обними меня, Вэн. Заставь меня почувствовать себя снова в безопасности.

Осторожно, очень осторожно, он забрался в постель к ней и притянул ее в свои объятия, осознав, что сделав так, сдался сам. Когда девушка положила голову ему на грудь, между ними заиграла ее музыка, жарко и настойчиво пульсируя. Он успокоил свое дыхание, попытался сосредоточиться на чем-то, — чем-нибудь, — другом, а не на настойчивом желании, которое впилось в него когтями.

Он поймал одну из ее рук и рассмотрел кольца на ее длинных пальцах.

— Это опал, не так ли? Опалы и изумруды поют, когда мы вместе?

Она задрожала в его руках и повернула лицо к его груди. Аромат цветов и весны, исходивший от ее волос, лишил его некоторой доли благоразумия, поэтому он не смог справиться с собой и вдохнул ее запах. Зарылся лицом в ее волосы.

Хотел пометить ее, поставить свою метку, завладеть ею.

— Да, — ответила она, ее слова были приглушены его рубашкой. — Они… да, это пение изумрудов и опалов.

Ее слова немного отвлекли его от пламени, которое охватило его нервные окончания.

— Что это означает, Эрин? Почему я тоже могу слышать их? Их могут слышать все?

Она глубоко вздохнула и посмотрела на него.

— Нет, вообще-то, за десять лет с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать и мой Дар проявился, никто другой, кроме тебя, не слышал, как поют мои камни. А изумруды, — эти изумруды вообще никогда не пели, пока я не встретила тебя. Даже мне.

Он сжал ее крепче. Они пели только для него. Как он желал, чтобы пела она. Что-то глубоко внутри него подняло свою голову и зарычало. Он стал дышать быстрее и откатился от нее на пару дюймов, пытаясь сохранить дистанцию. Пытаясь не схватить ее в свои лапы, как хищник, которым он являлся.

— Камни. Мы говорили о драгоценных камнях. Сосредоточься.

— Что они поют тебе? — спросил он. — Есть ли у песен смысл? Почему они сейчас затихли? Я имею в виду, не хочу быть грубым, но мы касаемся кожа к коже. Я подумал бы, что они бы должны бурно отреагировать.

Она прижалась к нему поближе, и ее собственное дыхание ускорилось, стало прерывистым.

— Мы всегда можем немного поэкспериментировать, с этим контактом кожа-к-коже. Хотя прямо сейчас я сконцентрирована на том, чтобы держать их под контролем.