Джена Шоултер - Самый темный ангел

Как и секс, это казалось беспорядочным — хотя и удивительным — и ненужным. Но когда ее язык играл с его, а руки блуждали по его спине, его тело начинало гореть — сильнее даже, чем когда он просто представлял себя рядом с ней, — а звон в ушах, который он замечал раньше, возвращался. Только на этот раз он был громче и сильнее. Как нечто между его ног. Оно поднималось… и росло…

Он хотел попробовать ее и сейчас мог это сделать. Она была деликатесом, как то яблоко, которое недавно ела, только слаще, как его любимое вино. Он должен заставить ее остановиться. Но ее движения не были беспорядочны. Они электризовали.

Еще, прошептал маленький голос в его голове.

— Да, — прохрипела она, будто он сказал это вслух.

Когда она потерлась нижней частью тела об него, восприятие усилилось. Его руки уперлись в стену с двух сторон от нее. Не прикасаться к ней. Остановить ее, как это сделала она, когда он собирался дотронуться до нее.

Она застонала. Ее пальцы запутались в его волосах. Его голова, которую он никогда не считал эрогенной зоной, заныла, требуя ее прикосновений. И когда она снова потерлась об него, он застонал.

Ее руки упали на его груди и принялись теребить один сосок. Он застонал и перехватил ее руки. Его пальцы сжали ее бедра, удерживая на месте, хотя он отчаянно желал повторения. Но это не заставило ее прервать поцелуй. Она продолжила эротический танец с его языком, она пила его так, будто у них еще вечность впереди. И он тоже хотел этого.

Я должен остановить это, сказал он себе еще раз.

Да. Да, должен. Он попытался языком вытолкнуть ее изо рта. Но это движение вызвало совсем другое ощущение, новое и более сильное. Его тело будто зажглось. Он начал толкать ее язык совсем по другой причине, соединяя их, пробуя ее, облизывая, посасывая.

— Ммм, да. Вот так, — похвалила она.

Ее голос был наркотиком, вовлекающим его в круговорот ощущений, заставляющий желать большего. Еще, еще, еще. Искушение было слишком велико, и он…

Искушение.

Слово эхом прокатилось по его голове, охлаждая мысли. Она была искушением. Его соблазном. И он только что чуть не поддался.

Он отпрянул, руки бессильно упали. Он тяжело дышал, вспотел, что не случалось с ним даже в разгар битвы. Вопреки его желанию, взгляд впитывал подробности ее вида. Ее кожа была прекрасна и светилась сильнее, чем когда-либо. Ее губы были красными и опухшими. И он был причиной этого. Он растерялся от волны гордости, захватившей его.

— Ты не должна была делать этого, — проворчал он.

Она улыбнулась.

— Отлично, тебе стоило остановить меня.

— Я хотел сделать это.

— Но не сделал, — ее улыбка стала шире.

Он сжал челюсти.

— Не делай так снова.

Ее бровь удивленно поднялась.

— Будешь держать меня здесь против моей воли, и я сделаю это еще раз. Еще, еще и еще. Фактически…

Она разорвала рубашку и отбросила ее в сторону, обнажая грудь, прикрытую розовыми кружевами.

Дышать стало невозможно.

— Хочешь прикоснуться к ним? — хрипло спросила она, положив свои руки на грудь. — Я позволю тебе это. Я даже попрошу об этом.

Святой… Бог. Они были прекрасны. Полные и аппетитные. Созданные для поцелуев. А если он лизнет их, какими они будут? Как его любимое вино? Кровь… жар… снова…

Его не заботило, каким трусом он ей покажется. У него был выбор: прыгнуть с облака или заменить ее руки своими.

Он прыгнул.

Лисандр оставил Бьянку на неделю — ублюдок! — но она не возражала. Не в этот раз. У нее было, чем занять себя. Например, продумыванием плана, как заставить его обезуметь от желания. Такого сильного, что заставило бы Лисандра раскаиваться в том, что привел ее сюда. В том, что оставил здесь. Раскаиваться даже в том, что живет.

Это, или его любовь к ней, могло бы заставить его выполнять любые желания. Если бы это было действительно так — что вполне возможно, учитывая ее горячее желание, — она бы попросила вернуть ее домой, чтобы затем всадить кинжал в его сердце.

Идеально. Легко. По ее мнению, действительно просто.

Чтобы подготовить почву для его падения, она украсила его дом как бордель. Красные бархатные бары ждали своего часа у каждой двери — на случай, если Лисандр не захочет сделать это на одной из кроватей, которые теперь стояли в каждом углу. Обнаженные портреты — ее портреты — висели на призрачных стенах. Общий стиль она переняла у своей подруги Аньи, которая посчастливилось стать богиней Анархии.

Как и обещал Лисандр, Бьянка говорила, чего желает — в разумных пределах, — и оно появлялось. Очевидно, мебель и красивые картины находились в пределах разумного. Она усмехнулась. Она едва могла дождаться встречи с ним. Начать, наконец.

У него не будет ни единого шанса. Не только из-за ее (великолепной) груди и желания — эй, нет причин забывать об этом, будто она ничего не подозревает, — но потому, что она была у него первой. Это был его первый поцелуй; она знала это вне всяких сомнений. Он был напряженным сначала, неуверенным. Нерешительным. Не знал, куда девать руки.

Это, однако, не уменьшило ее восторга. Его вкус был… декадентский. Греховный. Как чистое небо, смешанное с вечерним штормом. И его тело, ох, его тело. С горой мускулов, которые ей так хотелось потрогать. И облизать. Она совсем не требовательна.

Его волосы были настолько шелковистыми, что она готова была запустить в них пальцы и оставить их там навсегда. Его член был таким длинным и большим, что она, потершись об него, могла довести себя до оргазма. Его кожа была настолько теплой и гладкой, что она могла бы прижаться к нему и просто спать, как мечтала до встречи с ним. Хотя спать с мужчиной слишком опасно для ее расы, этот закон соблюдали все.

Глупая девчонка! Ангелу нельзя доверять, ведь очевидно, что у него есть какие-то гнусные планы на ее счет — хотя, что это за планы, он не сказал до сих пор. Учить ее быть таким как он — глупее она ничего не слышала! Это определенно неправда. Впрочем, его планы не так уж важны, ведь скоро он будет отдан на ее милосердие. Ничего больше ей и не надо.

Бьянка шагнула к шкафу, который только что создала, и пересмотрела одежду. Голубое, красное, черное. Кружева, кожа, атлас. Несколько костюмов: непослушной медсестры, коррумпированной женщины-полицейского, дьявола, ангела. Какой она наденет сегодня?

Он уже считал ее злом. Может, ей стоит выбрать что-то белое и кружевное. Этакая рогатая невеста-девственница. О да. У нее есть то, что надо. Она рассмеялась над своей задумкой.

— Зеркало, пожалуйста, — сказала она, и перед ней появилось большое, во весь рост зеркало. Одежда падала до щиколоток, но между ними оставалась щель. Разрез заканчивался на бедре. Какая жалость, что она не носит трусики.