Дэйра Джой - Ритуал испытания

Приподнявшись на цыпочки, Грин обхватила рукой его затылок. Даже, несмотря на то, что он нагнулся, он все еще слишком возвышался над ней. Другой рукой Грин вцепилась в его плечо, отмечая силу мышц, скрытую слоем гладко-кроеной [97] Гладко-кроеная ( sleek-cut—makes a fashion statement ) —??? одежды. Ее пальцы опрометчиво утонули в глубинах его шелковистых черных волос. Их масса была более густой чем все то, к чему она когда-нибудь прикасалась. Мягче. Роскошнее. Пряди скользили меж ее пальцев, обиваясь вокруг руки. «Я когда-нибудь прикасалась к таким волосам?» — она изумлялась ощущению, даримому ими. Прикасаться к Джорлану было чем-то невыразимым, ощущать его непохоже ни на что…

Снова она почувствовала его дрожь.

Джорлан пытался остудить себя под этой чувственной атакой, но не мог. Против своей воли он чувствовал, как целиком отдается осознанию. Чувствовал, как оживает его тело, когда по всей его длине пробегает дрожь.

Грин ощутила его зарождающийся протест, последовавший за реакцией, которую он не смог подавить. Как бы то ни было, в действительности, то, что на мгновение он утратил часть своего жесткого контроля над сущностью, обрадовало ее.

Она намеревалась насладить пробуждением этого мужчины. Обучить его страсти внутри себя. Наблюдать, как она медленно растет, прежде чем овладеет им. И ей.

Картина, где он вытянулся на ее простынях, пришла ей в голову. Его золотистая кожа согреется под огнесветами, вспыхнет легким блеском влаги, высохнет и загорится, когда она прикоснется к нему, ожидающему это. Она воспламенит его. Его глаза озарятся жаром. Джорлан внезапно отпрянул, прервав безупречный поцелуй, чтобы пристально уставиться ей в глаза. Отгородившись, выражение его лица стало непроницаемым.

— Ч-что это? — она пыталась взять под контроль свое дыхание, которое пустилось вскачь при прикосновении его губ и ее необъяснимых мыслей. Для нее было тайной, как этот неиспробованный носящий вуаль смог управиться с ней таким образом.

На его нижней челюсти задергался мускул.

— Ничего, Маркель. — Он внезапно отпрянул от нее.

На расстоянии от него, она снова обрела спокойствие.

— Тебе не понравилось пробовать меня на вкус?

— Мне прекрасно понравилось пробовать тебя.

— Тогда что это?

— Я уже сказал, ничего. — Он сорвал лист, имеющий форму бумеранга, свисавший с ветви выступавшего Сондрева, и запустил его в полет. Маленький V-образный листочек, вертясь, вернулся обратно и полетел дальше, оседлав поток воздуха, после чего мягко спланировал на землю.

Он каким-либо образом уловил мерцание ее пылкой фантазии? Она взглянула на него сквозь бахрому ресниц. Возможно . Кто знает, на что он способен? Мальчиком он был загадкой, мужчиной — головоломкой. И, несмотря на это он говорил правду. Он не мог скрыть свою реакцию на нее. Легкое тепло, прилившее к коже, охрипший тон голоса рассказывали свою собственную историю.

— Как давно ты знаешь, что ты Сензитив?

Он пожал плечами. Посмотрел на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Не имеет смысла утаивать это, Джорлан. Тебе может сойти это с рук с другой женщиной, которую ты выберешь, чтобы поэкспериментировать. Однако мне лучше знать. Я слишком опытна. Тебе это хорошо известно, что заставляет меня удивляться, зачем ты выбрал меня для исследований.

Он уставился вверх, на самые высокие ветви Сондрева, туда, где Рамаги плели свои сети.

— Да, я знаю о вашем опыте. И вы правы, я любопытен, возможно, там, где не должен бы быть. Мне никогда и ни с кем не было так любопытно до… — Он остановился, несклонный говорить больше.

Грин внимательно посмотрела на него. Что он плетет? Он нуждался в ней. Только в ней.

Это было не просто экспериментирование. Не с этим мужчиной. Она запомнила этот случай, чтобы позднее проанализировать.

— А что с сущностью Сензитива?

Он нахмурился.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Ты… — Она заколебалась. Возможно, он и не знал. Возможно, он не представлял, что сильно отличается от большинства мужчин. Так он испытывал ощущения на полностью ином уровне. Идя по собственному пути в приличном семействе, он мог не знать термина «Сензитив».

— Почему ты отстранился, Джорлан? — осторожно спросила Грин. Он потер шею, как будто бы освобождаясь от сковывающего напряжения.

— Для меня предпочтительней не копаться в этом, Маркель, если вы не возражаете.

— Возражаю. — Она снова приблизилась к нему, проведя рукой по предплечью. — Скажи мне, что это было. И меня зовут Грин.

— Очень хорошо… Грин. Я не могу подобрать этому названия. У меня есть это… это виденье, вы можете сказать… — Он посмотрел на гряду облаков на горизонте. — Это звучит странно, я знаю.

— Нет, не так. Что ты видел?

Он взглянул в ее сторону, на его щеке забилась жилка, после чего он снова пристально вгляделся в облака.

— И?

— Это был в высшей степени эротический образ.

— Продолжай. — Сейчас она была уверена, что он расскажет то, что видел. То же самое, что и она. Его, в ее постели…

— Я видел вас, лежащей поперек моей кровати. Ваша кожа сияла от огнесветов, ваши волосы раскинулись по подушкам. И ловили пламя огней. Ваши глаза были закрыты, как будто бы вы мечтали или думали о чем-то или о ком-то… Что-то привлекло ваше внимание, вы приподнялись на локте и увидели мое… — он остановился, как будто бы ощущая какую-то опасность.

Она изучающе посмотрела на него. Его описание своего видения не просто не походило на ее, оно было его точным отражением. Что это означает?

Его слова прервали ее мысли.

— Кажется, надвигается шторм. — Его аквамариновые глаза внимательно осматривали горизонт.

— Я скажу Биллингс, чтобы она приготовила для вас комнату на вечер? Я не хотел бы, чтобы вы попали в разрядный шторм по пути домой.

— Благодарю тебя, Джорлан, но со мной все будет прекрасно. По дороге есть множество местечек, способных дать приют.

— Но отсюда и до вашего поместья нет таких мест. Повсюду открытая поверхность.

— Непохоже, чтобы был разрядный шторм. В любом случае, я никогда не говорила, что отправляюсь прямо домой. — Под его сердитым, обиженным взглядом она развернулась и направилась к курятникам, [98] Курятник ( coops—stables for the Kloo and Klee ) — стойла для Клу и Кли. чтобы забрать своего питомца.

Только отзвук боли в его глазах заставил ее добавить:

— У меня назначена деловая встреча в Граде. К сожалению, я полагаю, что до поздней ночи буду проводить унылые вычисления в гроссбухах.

— Я уверен, вы будете делать это до очень поздней ночи, Маркель, — бесстыдно откликнулся он.

Слабая улыбка украсила ее рот. Ревность была великолепным настроением для нахального, независимого мужчины, не желающего искать имя-дающую. Возможно, она должна обратить на это его внимание?