Даниэль Зеа Рэй - Полукровка

День выдался погожий, и Эста, постоянно бегая за своим двухлетним сыном Ами, уже успела обгореть на солнце. Когда Урджину надоело ее упрашивать оставить сына в покое, передав ее на попечение нянек, и спрятаться в тень, он просто подбежал к ней и, хозяйским жестом перекинув через плечо, понес под навес.

— Вы слишком многое себе позволяете, Ваша Светлость! — засмеялась она.

— У тебя уже четвертый месяц беременности, и загорать тебе вредно. Так что пожалей нашу дочь и послушайся мужа, — пробурчал он.

— Деспот!

— Не спорю, — засмеялся он, и, опустив жену на ноги, присел на кушетку под навесом, усадив ее к себе на колени.

— Камилли, перестань подкармливать ее печеньем, — злилась Назефри, — она потом вообще есть ничего не будет!

— Шулин, смотри, мамочка опять сердится, — продолжал Камилли, протягивая дочери печенье, как ни в чем не бывало.

— Доннариец, ты сведешь меня в могилу раньше срока.

— Овдовею и женюсь на молодой олманке, только немой.

Назефри подошла к мужу и, выдернув из его рук коробку с печеньем, пошла прочь.

— Милая, — закричал он, — подожди! Я же пошутил! Зайчонок!

— Дошутился, — кинула она ему в ответ и ускорила шаг.

— Ребята, присмотрите за Шулин? — попросил Камилли, и, не дожидаясь ответа, побежал за женой в дом.

— Они ссорятся каждый день? — спросил Урджин.

— Да, и я не могу понять, почему после ссоры с тобой я снова забеременела, а она, споря с ним изо дня в день, не беременеет. Может, Камилли плохо старается?

— Очевидно, мне следует поговорить с ним на эту тему, — засмеялся Урджин и прикусил Эсте губу.

— Больно же!

— Дай, поцелую, — он аккуратно обвел прикушенную губку языком и куснул ее снова.

Камилли нагнал жену только на кухне. Фуиджи и Нигия, которые в это время пили чай, только рассмеялись.

— Солнышко, я обещаю не давать ей больше играться с твоим ожерельем!

— Что? Ты опять дал его ребенку? Я же просила тебя! Там вываливается один из рубинов! А если она проглотит его?

Камилли изобразил на лице странную озадаченность.

— Сегодня утром он вроде бы был на месте.

— Что значит "вроде бы был на месте?" Ты с ума сошел!

Назефри выбежала из кухни и полетела наверх в спальню, проверять наличие злополучного камня в ожерелье.

— Запрещенный прием, сынок, — покачал головой Фуиджи.

— На войне все средства хороши, — подмигнул ему Камилли и отправился вслед за женой.

— Ну, и пара, — прокомментировала Нигия.

— Вспомни нас в молодости. Только в отличие от них, мы ругались по-крупному.

Нигия только усмехнулась в ответ.

— Когда прилетит Сафелия?

— Ты же знаешь, Фуиджи, что через час. Почему ты постоянно спрашиваешь?

— У меня есть для нее сюрприз.

— Что еще за "сюрприз"?

— Думаю, он ей понравится.

— Ты не боишься того, как она может…

— Выглядеть?

— Да, выглядеть. Она ведь не говорила, как ее лечили. Ничего вообще не говорила.

— Какой бы она не вернулась, она все равно останется для нас нашей Сафелией.

— Интересно, как поживает Стефан, ведь я давно не видела его? После того, как Полака свергли, и его место занял Аликен, у Стефана поубавилось проблем с соседями.

— С этими соседями, да. Но, чего ждать от новых?

— Последние три года, после того, как Стефан по приказу Сомери занял императорский трон, у него проблем с иными не было.

— Все равно, Нигия, это очень большая ответственность, и лежит она на его плечах. Как бы ни убеждал его Зафир в их искренности, как бы не верил им он сам, контроль — это первое, что Стефан обязан довести до совершенства.

— Ты говорил с Ромери? Он прилетит?

— Нет. Ты же знаешь, что после того, как Совет подсунул ему нового ученика, Ромери постоянно занят.

— Жаль. Хотелось бы его увидеть.

— Не волнуйся, следующее собрание Совета не за горами.

— А, им понравилось собираться у нас, не так ли?

— Во всем виновата твоя излишняя гостеприимность. Отправила бы их ночевать в ангар хоть один раз, перестали бы наведываться к нам в дом.

— Зайчонок! — позвал Камилли, открывая дверь их спальни.

Назефри сидела на кровати, перебирая в руках рубиновое ожерелье, которое он подарил ей на годовщину их "свадьбы".

— Все на месте, — не без облегчения произнесла она.

— Конечно, на месте. Еще в прошлом месяце я занес его ювелиру, чтобы тот закрепил камень.

Назефри откинула драгоценность на покрывало и медленно подошла к нему.

— Ты что, опять меня обманул?

— "Ввел в заблуждение" мне больше по душе, конфетка.

— Перестань называть меня "конфеткой"!

— Это имя тебе очень подходит. Красивая блестящая обертка, которая громко шелестит, когда ее раскрываешь, и нежное, сладкое содержимое, когда пробуешь его на вкус…

Он тихо захлопнул за собой дверь и повернул ключ в замке. Затем приблизился к ней и жадно впился в сочный ротик.

— Ты сегодня уже пробовал……меня на вкус…

— А я у тебя сладкоежка, милая…

Он прилетел сюда сегодня после полудня. Конечно, он мог отказать Фуиджи тысячу раз. Но отказать самому себе был не в силах. Какой он увидит ее, спустя три долгих года, за которые изменился сам до неузнаваемости? Он не знал о ее судьбе ничего, и никогда не предпринимал попыток это изменить. Почему? Потому что боялся. Боялся, что смерть для нее была лучшим выходом, чем жизнь. Он любил ее. Он понял это еще в тот день, когда пропали Урджин с Эстой, — беззащитное существо, которое было настолько наивно в своих помыслах, что собиралось отправиться на Навернию искать брата. Он любил ее той, которой она была. Но кем она стала? И сможет ли он избавиться от чувства вины по-отношению к ней, после того, как увидит ее, обезображенную? Вряд ли. Будет ли он продолжать любить ее такой? Это был главный вопрос, ради которого он прилетел сюда. Главный и самый важный. Он хотел жениться. Но погружая свою жену в воды озера их резиденции, он должен был точно знать, любит он ее или нет?

Вся семья сидела на берегу, и солнце уже давно клонилось к закату. Она не прилетела в обещанный час, и теперь они стали думать о самом худшем: возможно, она никогда и не вернется к ним.

Сафелия долго пряталась в тени раскидистых деревьев. Она прекрасно видела их всех отсюда. Красивые, сильные, счастливые. Что она скажет им? Что они ответят?

Сафелия молча поднялась со своего места и пошла вперед. Волны соленой, самой синей в мире воды, облизали ее ноги. Она повернулась и побрела вдоль берега. И когда до них оставалось всего каких-нибудь пятьдесят метров, остановилась.

Назефри первой подорвалась со своего места и посмотрела на нее. Талант никогда не подводил ее. И Сафелия знала, что первой ее присутствие почувствует именно она. Все остальные поднялись следом.

Они молча наблюдали за тем, как маленькая стройная фигурка, облаченная в короткие шорты и маячку на бретельках, приближается к ним.