Бекка Фицпатрик - Молчание

Тренер МакКонахи свистнул в свисток, висевший на цепочке у него на шее, и выплюнул его.

- Команда, по местам! – Тренер рассматривал преподавание биологии в десятом классе как одну из обязанностей своей работы в качестве тренера школьной баскетбольной команды, и мы все это знали.

- Возможно, до вас еще не дошло, что секс – это нечто большее, чем пятнадцатиминутная поездка на заднем сиденье машины. Это наука. А что такое наука?

- Скукота, - крикнул какой-то парень с задних парт.

- Единственная вещь, которую я заваливаю, - сказал другой.

Взгляд тренера переместился на передний ряд, останавливаясь на мне.

– Нора?-

- Изучение чего-либо, - ответила я.

Он вышел вперед и уперся указательным пальцем в стол передо мной.

- Что еще?

- Знание, выявленное путем эксперимента и наблюдения. – Мило. Это прозвучало так, будто я прослушивалась для записи аудиоучебника.

- Своими словами.

Я дотронулась кончиком языка до верхней губы и попыталась подобрать синоним.

- Наука – это исследование. – Прозвучало, скорее, как вопрос.

- Наука – это исследование, - сказал тренер, скрещивая руки. – Наука требует от нас, чтобы мы стали шпионами.

Исходя из этого, слово наука звучало почти смешно. Но я достаточно давно знала тренера, чтобы понимать, что он так просто не отстанет.

- Хорошая слежка требует практики, - продолжил он.

– Как и секс – с задних парт донесся очередной комментарий. Мы рассмеялись, а тренер предупреждающе указал на парня пальцем.

- Это не станет частью вашей домашней работы на сегодняшний вечер. – Тренер вновь обратил внимание на меня.

- Нора, ты сидишь с Ви с начала года.- Я кивнула головой, но у меня появилось дурное предчувствие, судя по тому, к чему это могло привести. – Вы обе делаете школьный электронный журнал. – Я снова кивнула. – Спорю, что вы довольно мало знаете друг о друге.

Ви пнула меня ногой под столом. Я знала о чем она подумала. Что он даже не представляет, как много мы знаем друг о друге. И я не просто имею ввиду те секреты, о которых мы пишем в своих дневниках. Она совсем на меня не похожа. У нее зеленые глаза, светло-русые волосы и несколько лишних фунтов веса. У меня темные глаза и пышные кудрявые волосы, которые невозможно распрямить ни одним утюгом. А фигура состоит из сплошных ног, как будто я барный стул. Но между нами незримая нить, крепко связывающая нас, мы обе готовы поклясться, что она появилась задолго до нашего рождения. И мы обе клянемся, что она будет связывать нас вместе всю оставшуюся жизнь.

Тренер окинул класс взглядом.

–Я готов поспорить, что все вы достаточно хорошо знаете человека, сидящего рядом с вами. Вы ведь выбрали эти места по какой-то причине, верно? Близость. Слишком плохо: чтобы следить – нужно избегать близости. Это притупляет исследовательский инстинкт. А это значит, что с сегодняшнего дня, мы рассаживаемся по-новому.

Я открыла рот, чтобы запротестовать, но Ви пихнула меня. – Что за бред? Сейчас апрель. Кроме того, почти конец года. Вы не можете сейчас устраивать подобные вещи.

На лице тренера появилось подобие улыбки. – Я могу рассаживать вас хоть каждое занятие до последнего дня семестра включительно. А если вы прогуляете мои уроки – придете ко мне на следующий год, и я снова вас рассажу.

Ви сердито посмотрела на него. Она знаменита этим взглядом. Злобно-шипящий взгляд. Не обращая на него внимания, тренер поднес свисток к губам, и озвучил свою идею.

- Каждый ученик, сидящий по левую сторону стола – левую от вас – пересаживается на одно место. Те, кто в переднем ряду – да, включая вас, Ви, - пересаживается назад.

Ви засунула свою тетрадь в рюкзак и застегнула молнию. Я прикусила губу и помахала ей на прощание. Затем медленно повернулась, осматривая класс позади меня. Я знала имена всех одноклассников… за исключением одного. Новенький. Тренер никогда его не вызывал, и, казалось, его все устраивало. Он сидел, ссутулившись, через одну парту от меня, холодные черные глаза пристально и неотрывно смотрели в одну точку перед собой. Как и всегда. Я ни секунду не сомневалась в том, что он сидел там день за днем, уставившись в никуда. Он о чем-то думал, но инстинкт подсказывал мне, что, возможно, я не захочу знать, о чем.

Он положил свой учебник биологии на стол и сел на стул Ви.

Я улыбнулась.

– Привет. Я - Нора.

Он скользнул по мне своими черными глазами, и уголки его губ слегка поднялись вверх. Мое сердце на мгновение остановилось и в этот момент меня, как тенью, обволокло кромешной тьмой. Это чувство тут же исчезло, и я по-прежнему смотрела на него. Его улыбка не была дружелюбной. Это улыбка, которая говорила о неприятностях. Обещала их.

Я переключила внимание на классную доску. Барби и Кен смотрели на меня с неестественно жизнерадостными улыбками.

Тренер произнес:

- Репродукция человека может быть неприятным предметом

-Уууууу… - застонал хор студентов.

- Который требует серьезного отношения. И, как любая наука, лучше всего изучается посредством выслеживания. Для всего класса: используйте этот способ, чтобы узнать о своем новом соседе как можно больше. Завтра принесите мне отчет о своих результатах и, поверьте, я все досконально проверю. Это биология, а не английский язык, так что даже не думайте о том, чтобы придумать ответы. Я хочу увидеть реальное взаимодействие и командную работу. – Все было предельно ясно. Или нет.

Я сидела совершенно неподвижно. Пока что счет был в его пользу – мне стоило бы улыбнуться и посмотреть, что из этого выйдет. Я сморщила нос, пытаясь определить, чем же он пахнет. Не сигаретами. Чем-то более насыщенным, сильным.

Сигарами.

Я отыскала часы на стене и переложила свой карандаш в другую руку. Поставила локоть на стол и оперлась подбородком на ладонь. Постаралась не вздохнуть.

Отлично. По этому предмету я провалюсь.

Я смотрела перед собой, но слышала звук его пишущей ручки. Он писал, и хотела бы я знать что. Десять минут совместного сидения не могли дать ему достаточной информации для того, чтобы сделать обо мне какие-либо выводы. Скосив взгляд, я увидела, что он исписал уже несколько строк, и все еще продолжал писать.

- Что ты пишешь? – спросила я.

- И она говорит на английском, - сказал он, продолжая небрежно писать, каждое движение его руки было одновременно и гладким, и ленивым.

Я подвинулась к нему настолько близко, насколько осмелилась, пытаясь прочесть, что же еще он написал, но он согнул листок пополам, закрывая от меня написанное.

- Что ты написал? – требовательно спросила я.

Он потянулся к моему чистому листу, придвигая его к себе. Смял в комок. Прежде, чем я смогла возразить, он запустил им в корзину для мусора, стоявшую у доски. И попал в нее.