Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Люциус приподнял свою серебристую бровь, словно находя поведение Гарри бестактным:

— Тебя я не собираюсь убивать, — произнес он, все ещё глядя на Драко, его пристальный взгляд становился все острее и острее, пока не превратился в иглу, которой он словно пронзал своего сына. Драко все стоял в тени у парапета. — Тебя, Гарри Поттер, я не собираюсь убивать, но Драко уже умирает.

Когда Гарри было восемь лет, он однажды шел следом за Дадли в школу — как всегда, в нескольких шагах позади, как велел кузен. Они опоздали, впрочем, так случалось постоянно, из-за привычки Дадли завтракать дважды, и им нужно было прокрасться с заднего входа, потому что центральный был уже закрыт. Пригнувшись под низко свисающими ветвями, Дадли отвел одну из веток, и Гарри, ослабив многолетний инстинкт, двинулся за ним — и, конечно, Дадли немедленно отпустил ветку, которая хлестнула Гарри по лицу.

Даже Дадли был поражен такому сильному кровотечению, но, куда больше, чем унижение или кровь, Гарри запомнил шок от этого неожиданного и жуткого удара: ослепительная боль везде и нигде.

Вот и сейчас он почувствовал, словно Люциус шагнул вперед и ударил его по лицу. Слова ничего не значили, ему казалось, что тот говорит на иностранном языке.

— Что? — переспросил Гарри, услышав свой голос — ясный и сухой — словно голос постороннего. — Что вы сказали?

— Мне кажется, я выразился достаточно ясно, — заметил Люциус, явно получая удовольствие от собственной злобности. — Драко умирает.

Гарри бросил быстрый взгляд на Драко, но юноша был неподвижен, как и прежде — тот же чёрный силуэт у стены. Только грудь его поднялась и опала.

— От чего умирает? — полушепотом спросил Гарри. Он хотел бы говорить громче, но у него было ощущение, что ему не хватает воздуха.

— От яда, — пояснил Люциус, словно что-то само собой разумеющееся. — От чего же ещё?

…Скажи ему, — с натугой подумал Гарри в направлении Драко. — Скажи ему, что это неправда.

Драко не ответил, но шевельнулся, поднял подбородок и взглянул на отца. Его лицо вынырнуло из тени.

— Это была стрела? — тихо спросил он, констатируя факт. — Наконечник был отравлен.

— Ну, разве ты не умен? — сухо произнес Люциус, и они с Драко продолжили разговаривать, но Гарри их уже не слушал — звуки доносились до него сквозь гул ревущей в ушах крови. И словно пытаясь компенсировать эту внезапную глухоту, его зрение обрело болезненную остроту: он мог увидеть всё и сразу — форму каждой плитки на полу, тающий на парапете снег, кинжальную тень, отбрасываемую Люциусом.

Он знал, что Люциус не лжет, он понял это по его скупой радости, по тусклому согласию в глазах Драко и еще — по своим собственным воспоминаниям: Драко проиграл матч, который не должен был проигрывать. Драко споткнулся во время фехтования — куда делись его изящество и грация? Драко, приваливающийся к стенам, держащийся за спинку кровати, растягивающийся у камина во время разговоров — Гарри списывал всё это на дерзость и лень… оказывается, всё было вовсе не так. Он просто не мог стоять.

— И как долго, — слух вернулся к нему, и он услышал слова Драко, — как долго мне ещё осталось?

— Месяц, — ответил Люциус. — Ну, или пара недель — до того момента, когда ты уже не сможешь ходить.

Драко содрогнулся: Гарри видел, как он стиснул руки и почувствовал холод в своих собственных костях. Комок в горле пропал, и он заговорил:

— Это вы отравили его? Вы…

— Я не говорил, что был одним из тех, кто отравил Драко, — возразил Люциус. — Я просто сообщаю вам факты: суть в том, что он отравлен, и яд очень редкий и тонкий, практически не оставляющий следов в крови. Смерть будет безболезненной. Однако не мгновенной.

— Если он умрет от этого, — ровным ледяным голосом сказал Гарри, — я убью вас собственными руками.

— Уймись, шипящее дитя, — рявкнул Люциус. — Ты не сделаешь ничего подобного: я наложу на вас обоих Заклятье Памяти, так что вы и не вспомните о том, что я говорил. Когда Драко умрет, это будет воспринято как естественная смерть.

— Тогда зачем? — спросил Драко. Он все еще стоял, прислонившись к стене. Лунный свет посеребрил его глаза, превратив их в опалы. — Почему ты всё это нам рассказал? Непохоже, чтобы ты занимался садизмом без далеко идущих целей. Если от этого нет никакого спасения…

— Я не сказал, что от этого нельзя излечиться, — возразил Люциус.

Воздух засвистел у Гарри в легких, когда он вздохнул:

— Излечиться? Чем?..

— Гарри, стоп, — тем же тоном произнес Драко.

Гарри замолчал. Холодная улыбка блуждала по узкому лицу Люциуса, когда он переводил взгляд с бледного лица Драко на лицо Гарри и обратно. Он медленно сгибал пальцы в перчатках, словно производя какие-то вычисления — вычисления, которые безмерно его веселили.

— Сдается мне, что сейчас лучше поговорить с Гарри. Наедине.

— Тогда мне, может, просто спрыгнуть с башни? — со спокойной горечью поинтересовался Драко. — Правда, я забрызгаю мозгами крепостной ров — ну, да это пустяки. Зато ускорю процесс.

— Твоя театральность меня не впечатляет, — заметил Люциус. — Думаю, на самом деле ты гораздо лучше. Кроме того, Малфои не терпят суицида.

— Нет, зато, похоже, они расстилают красный ковер перед убийцами, — Гарри с трудом узнал в этом диком голосе свой собственный. Верно?

— Я делаю то, что должен, — равнодушно ответил Люциус и взмахом поманил Гарри за собой. — А теперь, если ты пойдешь со мной…

— Я так думаю, что не пойду, — отрезал Гарри.

Люциус закатил глаза.

— Если хочешь, могу позвать пару моих коллег, чтобы они приволокли тебя ко мне в гости. Однако не могу пообещать, что они будут чрезвычайно нежными. Ты не популярен в кругу моих друзей, Гарри Поттер.

Гарри собрался что-то возразить, но Драко его опередил:

— Ступай.

Гарри почувствовал, что непроизвольно открывает рот:

— Но… я…

…Иди! — голос в его голове рявкнул так громко, что Гарри чуть не поморщился. Он хотел ответить Драко безмолвно, но тот уже захлопнул свой разум — так что Гарри мог кричать, как в пустую пещеру, без всякой надежды на ответ.

— Думаю, — вслух сказал Драко, — что тебе лучше пойти.

Люциус просиял и развернулся к открытой двери:

— После вас, мистер Поттер.

Гарри двинулся, едва волоча ноги и чувствуя, что какая-то его часть, живущая логикой и ожидающая, что всё в этом мире имеет смысл и значение, была вырвана из него и, возможно, уже никогда не восстановится.

У выхода из башни Гарри повернулся и взглянул за Люциуса, на Драко. Тот, наконец, отошел от стены и теперь стоял посреди площадки, залитый ярким лунным светом, как будто выгравированный им: все его черты были словно обведены серебряными чернилами — скулы, подбородок, тонкие линии рук, губ. И только глаза, встретившие взгляд Гарри, были черны.