Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

— Финниган, боюсь, мы не поняли друг друга. Позволь мне все высказать начистоту. Я думаю, что ты идиот. Мастурбант. Крысомордый помелошник с резиновой шеей — с обаянием и харизмой салата недельной давности. Параноидальный маньяк, который тратит все свободное от накачки бесполезных мышц время на то, чтобы наложить Следящие чары на свою девушку, потому что не доверяет ей и опасается, что она сбежит с первым же встреченным ею парнем, который не будет похож на презерватив, набитый орехами.

Поверь мне, это не тот вариант, когда большая ненависть оборачивается прекрасной дружбой, потому что, между нами говоря, мне нравится тебя ненавидеть. Это придает моей жизни яркие краски, насыщенность и глубину. Это греет мне душу. Ты гад, Финниган. Вот и живи с этим.

Симус стоял, остолбенело вытаращив глаза. Все вокруг замерло — ни звука, ни движения, ни скрипа снега под ногами, ни шороха голых ветвей над головой. Только боль и потрясение в глубине симусовых глаз.

Наконец Симус заговорил:

— Значит, вот так?

— Вот так.

— Отлично, — резко произнес Симус и, не сказав больше ни слова, развернулся и зашагал обратно к замку.

Прислонившись к ближайшему дереву, Драко с чувством глубоко удовлетворения, растекавшимся по его венам, смотрел ему вслед.

— Не могу избавиться от ощущения, что я собственными руками обрекаю на смерть ребёнка.

Измерявший температуру кипящих котлов, Снейп повернулся к Дамблдору:

— Что вы сказали, директор?

Старец у окна, за которым сгущалась темнота, не откликнулся. Наконец, после паузы, он произнес:

— Нет, ничего.

— Ага, — Снейп вернулся к своим котлам. Через миг он снова заговорил. — Вы про Гарри?

— Нет. Ну, возможно. Как ты мог заметить, всё — так или иначе, в той или иной степени — касается Гарри.

— Сириус сообщил ему новости об Уизли? Я удивлен, что он до сих пор здесь.

— Ты знаешь, почему он задерживается в школе. И, тем не менее, я не думаю, что он останется. Это более определенные новости…

— И вы уверены, что готовы его отпустить?

— Я уверен, что не в праве его задерживать, — Дамблдор откинул голову. Его голос был далеким и отчужденным. — Думаю, что я уже дал ему всё, что мог. Думаю, что я провёл с ним отпущенное мне время, — я мечтал бы побыть с ним подольше, однако мне кажется, что всё, что я мог ему сказать, я уже сказал. Вопрос в том, станет ли он прислушиваться к тому, чему его учили.

— Поттер никогда не был хорошим слушателем, — Снейп выбрал флакон с розовой жидкостью и вылил его содержимое в левый котёл. Варево почернело. Снейп что-то пробормотал и черкнул несколько слов на пергаменте.

— Если вы об уроках, то да. Он всё постигает опытным путем, — Дамблдор вздохнул. — Если бы я мог вручить ему доспехи и броню, я бы так и поступил. Если бы я мог сделать его непобедимым, я бы так и поступил. Однако его самым грандиозным оружием является его человечность — это то, что есть у него и никогда не будет у его врага. Его доспехами является его собственная человеческая хрупкость, хранящееся в его сердце знание о мужестве его отца и жертве его матери, о любви его друзей и собственных добрых чувствах. Я не могу предложить ему другой защиты — ни лучшей, ни дальнейшей. Однако…

— Что, однако?

— Однако у каждого подарка есть оборотная сторона, не правда ли? Джеймс был безрассуден, Лили — опрометчива. И хотя друзья любят его, и он отвечает им тем же, любовь одновременно является и проклятьем, в каком-то смысле.

— Если Драко умрет…

— Если Драко умрет, Гарри не сможет быть полезен никому — ни сейчас, ни потом. Никогда.

— Ярость может быть полезна.

— Я не думаю, что он будет в ярости. Он просто рассыплется на кусочки. И потребуется куда более мудрая рука, чем моя, и куда большее количество времени, чем то, которым мы располагаем, чтобы все эти кусочки снова воссоединить. И всё же…

— Всё же?

— Как бы их разделить? Их необходимо разделить. Последние события изменили мои планы.

— Вы думаете, что они слишком сблизились?

— Да, — Дамблдор погрузился в размышления. — И это не идет на пользу ни одному из них.

— Я рад, — во вкрадчивом голосе Снейпа прозвучали саркастические нотки, — что наконец-то вы обратили внимание, что для Драко не слишком хорошо то, что Поттер с ним так носится…

— Я не думаю, чтобы им управляли. Я думаю, он сознательно принял решение следовать за Гарри, — а это уже совсем другое дело. И в очередной раз я повторю: Гарри — это лучшее, что когда-либо случалось с Драко. Однако, теперь… Учитывая всё, что мы знаем… Нет: Гарри должен сделать следующий шаг своего странствия в одиночку.

— Ему не понравится такая перспектива.

— Скорее всего.

— Это разобьет их сердца, — заметил Снейп.

— Разбитое сердце учит нас понимать самих себя, — возразил Дамблдор. — Оно открывает нам свои секреты.

— А я считал вашей политикой невмешательство, — произнес Снейп, махнув палочкой в сторону дальнего котла. Пламя вспыхнуло и погасло.

— Так оно и есть. Я не вмешиваюсь.

…И был пляж, и вода все прибывала и прибывала — волны наступали на побережье. Над головой тяжело толкались серые облака, напоминавшие стальные глыбы. по пустынному песчаному берегу ветер гнал обломки пластикового красного ведерка, раскидывая их в разные стороны… и было что-то еще — он не мог увидеть этого, это было не его сном, это было не сном вовсе…

Ураган влетел в разум Гарри, вернув его одним ударом в явь. Гарри рывком сел на кровати, весь обмотанный простынями, и попытался восстановить дыхание.

Он не помнил, что он видел во сне, — да и видел ли вообще хоть что-то. Было только чувство неопределенного, но непреодолимого отчаяния, пронзившего его насквозь и имеющее невероятную силу. При этом у него было совершенно четкое ощущение, что это не имеет отношение ни к боли Драко, ни к его покинутости. Мысли и чувства Драко, даже профильтрованные через собственное сознание Гарри, отличались безошибочно узнаваемой формой и цветом — как отличаются отпечатки пальцев разных людей.

Малфой? — наудачу подумал Гарри и совсем не удивился, не получив ответа. Свесив ноги с кровати, он вслепую пошарил под ней в поисках своей мантии-невидимки и набросил её на плечи. Он тихо крался через почти пустую спальню мальчиков, стараясь не разбудить Симуса — тот сладко спал с улыбкой на губах, подмяв под щекой подушку, немного напоминая херувима. Он так и сиял здоровьем. Гарри почувствовал укол горечи и возмущения, которое тут же сменило чувство вины.

Ночные коридоры были пусты и тихи, дверь в лазарет плотно закрыта, но Гарри, использовав всю развитую за годы шныряния по округе осторожность, приоткрыл ее и шагнул в комнату, захлопав глазами от неожиданно резкого света. Сквозь огромные — от пола до потолка — окна лился лунный свет, такой яркий, что от него болели глаза, а занавески вокруг кровати Драко казались языками белоснежного пламени.