Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

— Спасибо, профессор, — ответил Драко. — Я очень ценю вашу заботу.

— Да, и сходите пройдитесь. Сегодня весьма приятное утро.

Драко с Гермионой взглянули на него с удивлением — они отродясь не слыхали от Снейпа слова «приятное», у Гермионы даже мелькнула мысль — а не случилось ли с ним чего-нибудь: казалось, он всеми силами пытается отвлечь Драко…

Фыркнув и, тем самым прервав её раздумья, Снейп унесся в вихре чёрной мантии.

Драко поднялся на ноги.

— Ты не задернешь занавески, а? — попросил он, скидывая с себя пижамную рубашку.

Гермиона охнула и отступила, поспешно задёргивая занавески, однако образ Драко — без рубахи, с расстегнутыми пижамными штанами — он намертво впечатался в её память.

Он болен, — тут же напомнила она себе. Несомненно, это все из-за того, что в её разуме беспокойство и настоятельное желание позаботиться о нём смешались в какое-то странное и неправильное чувство…

Из-за занавески, одергивая поверх черных штанов свой белый свитер, возник Драко.

— Мне нужна расческа, — пробормотал он, — никак не могу её найти…

— Мы же собираемся пойти разбудить Гарри, правда? Попросишь у него.

— А что — у него есть расческа?

Гермиона показала Драко язык.

— Мне кажется, у тебя и без того с волосами все в порядке.

Она и, правда, так думала: волосы выглядели слегка взъерошенными. Она была уверена, что эта взъерошенность расстраивает Драко.

— Ты сам расскажешь Гарри или я? Он будет так счастлив.

— Значит, считаешь, что с моей прической все в порядке?… О, уверен, он будет сражен наповал.

— Да я о противоядии, дурачок! Или ты… Ты уже говорил с ним?

— Нет, — покачал головой Драко. в глазах его застыло легкое беспокойство. — Я не мог дотянуться до него с того момента, как проснулся утром. Может, он спит? Я, вроде бы, помню, что он был тут вчера ночью… Ты видела его?

— Нет, я думала, он помогает Снейпу.

— Ну, может, мне это приснилось, — пожал плечами Драко. — Да, ладно. Думаю, ему захочется узнать новости, — по его губам промелькнула улыбка, настоящая, но такая мимолетная, словно он тут же спрятал её. — Он ведь будет счастлив, правда?

Гермиона потом не раз вспоминала эту улыбку, гадая, увидит ли она когда-нибудь снова Драко улыбающимся.

— Ну, конечно, будет, — кивнула она. — Ты совершеннейший идиот.

— Ты посмотри, кого ты называешь идиотом, Грейнджер.

— Ладно, Малфой. Пошли.

За окнами поезда мелькал мирный пейзаж. Горы уступили место холмам, холмы — равнине, утыканной местами деревьями и маленькими городишками. Снег уже сошел, хотя лед ещё поблескивал на оконных решетках и ветвях деревьев.

Гарри смотрел в окно скорого поезда, отправившегося в путь из Хогсмида, и старался не думать. Его самого удивляло, что он так долго бодрствует. Он растянулся на холодном сиденье, подложив рюкзак под голову, пытаясь заснуть, но, вместо этого, всё таращился и таращился в окно. Наверное, это из-за того, что в вагоне было холодно. И ещё его беспокоил шрам на руке — он ныл так, словно был свежим; опустив глаза к ладони, он не удивился бы, если бы увидел кровь, — но нет, рука была чистой и выглядела совершенно обычно.

Шрам перерезал все эти знакомые линии и завитки на ладони… жаль, что он никогда не обращал внимания на такой раздел Прорицания, как Хиромантия…

Дверь в купе скользнула и отодвинулась — Гарри ожидал увидеть проводника или ведьму, развозящую закуски, но это был Рон.

«Нехорошо как-то получается…» — подумал Гарри.

Рон вошел и сел напротив. Сел и взглянул на Гарри — очень по-мальчишески, насторожено, словно готовый к обороне. Он был таким же, как раньше, — разве что чуть худее. Синие глаза и синие же тени под ними. Серый свитер грубой вязки, вельветовые штаны.

— Я просто подумал, что раньше ты никогда не ездил на поезде без меня. Правда?

— Верно, — согласился Гарри.

— Ну, и как?

Гарри снова взглянул в окно. Темнело, и на стекле появилось его собственное отражение. Бледное лицо, зеленые глаза, спутанная проволока черных волос. Никакого шрама. Никаких очков — на станции в Хогсмиде он наложил заклятье на свои глаза.

— Одиноко, — ответил он.

— Забавно, — откликнулся Рон. — Мне и в голову не могло прийти, что ты можешь чувствовать себя одиноким. Мне всегда казалось, что всё, что нужно, у тебя всегда под рукой. И все, кто угодно. Все хотят быть с тобой, смотреть на тебя, — я и представить не мог, что со всем этим вниманием ты можешь быть одинок. Я в том смысле, что герой не может быть одинок — иначе кто о нем узнает?

— Не стоит рассказывать об этом публике, — ответил Гарри. — Но я одинок. Когда на четвертом курсе ты перестал со мной разговаривать, половину всего этого срока меня снедало желание умереть. А вторую половину мне хотелось тебя убить. Но никто не хотел об этом слышать — это не из того, чем интересуются репортеры. Им интересны истории про моих погибших родителей, про то, с кем я встречаюсь, где покупаю свою одежду, какие у меня планы в отношении Вольдеморта…

— Хочу заметить, что ты не опроверг мои слова.

— Какие?

— Я назвал тебя героем. А ты не сказал — нет, это не так.

— Это же мой сон… в нем я могу говорить все, что мне нравится, — возразил Гарри. — Думаю, я могу сказать, что так оно и есть.

Рон откинулся на спинку сиденья, положив руки на колени. в действительности они, возможно, были бы наполнены шоколадными лягушками, картами для подрывного дурака, мешком лимонных долек — половина которых была бы тут же у Гарри на коленях… Но сейчас его руки были пусты.

— Это все из-за Малфоя. Забавно, что именно он научил тебя быть тем, кем ты в действительности являешься.

Гарри вспомнил Драко на вершине башни: «Это выбор для настоящего героя: твои друзья и все остальное». И он не возразил этому, не заспорил.

— Рон, а почему ты тут? не то, чтобы я не рад тебя видеть… Я о том, что я скучаю по тебе, но если ты видишься мне — на то есть какая-то причина… Особенно сейчас, когда мы больше не друзья…

— Может, твой разум тебе подсказывает, что ты должен послушать меня… не знаю, зачем, почему… Ведь ты никогда никого не слушал — в этом твоя проблема. Ведь ты никому не доверяешь по-настоящему. Вспомни Второе Задание. Ты думал спасти всех из озера, не веря, что Дамблдор не позволит утонуть студентам. Я бы сказал, что ты тупой, но все куда хуже — ты просто никому не веришь.

— А с чего бы я должен верить? Суди сам: тебе я верил, и вот что из этого вышло.

— Ты не верил мне по-настоящему. И Гермионе тоже никогда не доверял до конца. Взгляни, как ты прячешься от неё. Я думал, ты доверяешь Малфою, но подозреваю, что и это не так. не то, чтобы я волновался… Но то, что ты сделал, почти убьет его — ну, и пусть. Гермиона прочная, она выдержит. Но не Малфой.