Райчел Мид - Сны суккуба

Винсент вполне мог оказаться из их числа.

— Ясмин... знает? — спросила я наконец.

— Конечно.

Сказано это было тем же тоном, каким он рассказывал об их отношениях. Подразумевавшим — как она может не знать? Мыслимо ли утаить что-то от того, кого любишь?

— Это ее убивает, — добавил он со вздохом. — Разъедает изнутри.

— Ты имеешь в виду твое... э-э-э...

— Нет. — Глаза у него были такие печальные, что я на миг забыла о его принадлежности к расе могущественных психопатов. — Мое происхождение ее как раз не волнует. Другое мучает — то, что она вынуждена молчать. Лгать ангелы не могут, ты знаешь... но она и правду сказать не может. Чувствует себя предательницей, и из-за этого ей плохо. И мне плохо, потому что ей плохо. Я даже пытался как-то раз... прекратить все это, но она никогда меня не оставит, поскольку...

— ...любит, — закончила я.

Винсент пожал плечами.

— Сочувствую, — сказала я, и впрямь сочувствуя всем сердцем.

Беда... любовь Ясмин и так-то была для нее опасна, но любовь к одному из самых презираемых существ в мире... ох. Это совсем другое дело. Ей полагалось доложить о Винсенте кому следует, а не скрывать его тайну...

— Кому расскажешь? Картеру, Джерому?

Я посмотрела ему в глаза. Скорбные, полные такой печали, такой любви...

Страх прошел. Это был не Роман.

— Никому, — ответила я тихо. — Никому ничего не расскажу.

Взгляд его сделался недоверчивым.

— Почему? Ты знаешь, кто я. Если промолчишь, могут быть неприятности.

Я немного подумала.

— Потому что мир — долбаный.

И отправилась обратно к Сету.

Когда же позднее снова выглянула в коридор, Винсента там не оказалось. И дома, вернувшись, я его тоже не увидела.

На следующее утро Сета из больницы выписали, но на работу я не пошла, осталась с ним.

— Ни к чему нянчиться со мной, Фетида, — сказал он, как всегда, мягко.

Однако чуть заметное раздражение в его голосе я все-таки расслышала.

— Чувствую я себя прекрасно. Не рассыплюсь.

Мы сидели на диване в гостиной, он — с ноутбуком, я — с книгой. Услышав это, я ее захлопнула. Мне многое хотелось ему сказать. И то, что «рассыпаться» он может, поскольку смертен. И то, что рвалось у меня с языка в больнице. Но и теперь я сдержалась.

— Тебе нельзя напрягаться, — только и сказала я. — И я хочу быть уверена, что ты не повредишь себе каким-нибудь резким движением.

— Ах да. Я же обычно ношусь по квартире...

Ирония его была оправданна. Обычно он сидел целыми днями и писал. И вряд ли с ним при этом что-то могло случиться. Но я упрямо продолжала:

— Все равно нужно поберечься. В тебя вчера стреляли, помнишь? Это тебе не на катке упасть.

— Ты и тогда слишком разволновалась.

— По-твоему, я не должна о тебе беспокоиться?

Он вздохнул, снова уткнулся в ноутбук. И у меня возникло чувство, что не одна я здесь стараюсь не вспылить.

Так мы провели почти весь день. Говорили мало. Стоило ему чего-то захотеть, я тут же вскакивала и приносила — еду, питье. Как нянька и служанка в одном лице. К обеду терпение Сета начало, судя по всему, иссякать.

— Твои друзья вечером ничего не затевают? — поинтересовался он.

— Хочешь меня выпроводить?

— Нет, просто спрашиваю.

— В карты они играют.

— Не пойдешь?

— Лучше с тобой побуду.

— А то сходила бы...

— Не хочу тебя оставлять. Вдруг что-то понадобится.

— Тогда возьми меня с собой.

— Что? — воскликнула я. — Тебе нельзя...

— ...напрягаться, знаю. Беречься надо. Но я, честно говоря, уже слегка озверел от затворничества; Да и тебе развлечься не мешает.

— Джорджина, — перебил он. — Разницы-то никакой. Точно так же сядем и будем сидеть, разве что...

— В компании поприятней?

— Я имел в виду не это.

Мы еще немного попрепирались, и я все думала — когда же мы успели дойти до жизни такой? Была любовь до головокружения. А теперь — ворчание и придирки. Как случилось, что мы начали друг друга раздражать? В кино опасные приключения героев, наоборот, сближают...

В конце концов я уступила, и мы поехали к Питеру и Кода. Там оказались еще Хью с Картером, и все, увидев нас, удивились, поскольку Сета нечасто удавалось заманить в компанию. Общение, даже с бессмертными, его не слишком привлекало. Но играть в карты он любил. Ему доставляла удовольствие всякая аналитическая деятельность, к тому же карты особых разговоров не требовали.

Не успели начать игру, как явился еще и Нифон. Мы обменялись короткими недобрыми взглядами и перестали друг друга замечать.

Разговор, само собой, зашел о вчерашнем происшествии.

— Ради нее ты бросился на дуло пистолета? — восхищенно спросил Питер.

— Ну... — Сет слегка смутился, когда на него устремились все взгляды. — Я, скорее, пытался его оттолкнуть.

— В смысле — обезоружить парня?

— Нет... оттолкнуть пистолет. А обезоружить... не знаю даже, как это делается.

— Я думал, ты, чтобы описывать драки, брал какие-нибудь уроки, — сказал Питер.

Сет покачал головой.

— Ни разу в жизни не дрался. До вчерашнего вечера.

— Потрясающе, — сказал Коди. — Рискнул жизнью во имя любви.

Пока вампиры восхваляли «подвиг» Сета, я смотрела на них с удивлением. Потом, когда они стали выспрашивать у него подробности, снова начала злиться. Нифон, сидевший через стол, слушал и ухмылялся. По лицу Картера, как всегда, было не понять, о чем он думает. И не будь я так возмущена историей с Сетом, меня, пожалуй, заинтересовало бы, почему он здесь, а не с остальными ангелами. Но на странное поведение Хью я внимание все-таки обратила. Он сидел молча и, похоже, злился не меньше моего — вместо того, чтобы восторгаться вместе с вампирами героизмом Сета. С каменным выражением лица он уставился в карты.

— Парень наверняка был пьян, — заявил Питер. — Поди знай, чем все могло кончиться. Ты поступил круто, как подумаешь...

Тут я не выдержала.

— Ты поступил глупо!

Все мгновенно развернулись ко мне, но я смотрела только на Сета.

— Как последний дурак и идиот, и... и... — Больше у меня синонимов не нашлось. — Не нужно было этого делать. Со мной ничего не случилось бы. Меня он не мог убить. Зачем ты влез, спрашивается?

Чего я никак не ожидала, так это того, что тихий, сдержанный Сет ответит мне взглядом не менее яростным.

— Джорджина... на темной улице стоял человек с пистолетом. И целился в тебя. Ты всерьез думаешь, что я способен был в тот миг рассчитывать, как мне поступить?

«Ну, что мы имеем? Она — бессмертна. Значит, если в нее выстрелят, то и ничего страшного»...

— Да, — прорычала я. — Именно так тебе и следовало думать.

— А я думал: «Женщине, которую я люблю, угрожает опасность. Я скорей умру, чем позволю, чтобы с ней что-то случилось».

— Но со мной ничего не случилось бы!

— Основной человеческий инстинкт — защищать тех, кого любишь. Даже если они бессмертны.