Елена Грушковская - Странник

Лицо лорда Райвенна покрылось мраморной бледностью. Дитрикс, опасаясь, как бы лорд не упал в обморок, быстро шагнул к нему и подхватил под руку. Раданайт, бросившись к отцу, немедленно подхватил его с другой стороны, и они с Дитриксом усадили его на диван. Дитрикс положил на столик чёрный свёрток и три коробочки, поставил рядом чемодан.

— Я привёз вам всё. Это его награды, здесь флаг, а в чемодане его личные вещи.

Лорд Райвенн протянул руку и взял одну из трёх коробочек, открыл. Там лежала овальная серебристая медаль на чёрно-красной ленте.

— Что с его телом? — спросил он глухо. — Мы можем его получить?

— Увы, милорд, его могилой стало межзвёздное пространство, — ответил Дитрикс. — Его машина была разнесена вдребезги прямым попаданием… Я привёз вам всё, что от него осталось.

Лорд Райвенн вынул медаль из коробочки и прижал к дрожащим губам.

— Соболезную вам, милорд, — проговорил Дитрикс. И тихо добавил, сочувственно и заботливо кладя руку на его плечо: — Джиму вы сообщите сами или, быть может, желаете, чтобы это сделал я?

— Джим, — пробормотал лорд Райвенн. — Бедный мой Джим, как же мы ему скажем?..

— Если это слишком тяжело для вас, я сам могу это сделать, милорд, — сказал Дитрикс. — В любом случае, мне хотелось бы с ним увидеться.

Лорд Райвенн взглянул на сына. Раданайт выглядел растерянным.

— Думаю, нам следует сделать это всем вместе, — решил лорд Райвенн, поднимаясь на ноги. — Пойдёмте к нему.

Услышав звук двигателей, Джим встрепенулся и замер, как натянутая струна. Из-за поседевших от инея веток за окном детской он не мог разглядеть, кто прибыл, но его сердце застучало от волнения: быть может, это вернулся Фалкон?.. Да, ему было уже давно пора вернуться, ведь в новостях только и говорили о возвращении частей альтерианской армии домой, и каждое утро Джим просыпался с надеждой, что сегодня Странник непременно вернётся, а когда этого всё-таки не происходило, он ложился спать с мыслью, что уж завтра-то точно на лестнице зазвучат знакомые шаги, и его обнимут любимые руки — и так изо дня в день. Утро сегодня выдалось ясное, полное розового солнца и морозного блеска: заканчивался последний осенний месяц ульмар, и послезавтра по календарю начиналась зима. Звук дверного звонка, прокатившись по дому, пронзил Джима насквозь, и крайнее возбуждение вдруг сменилось слабостью: Джим внезапно почувствовал себя не в силах сдвинуться с места. Он просто сидел на низеньком стульчике у кроватки Илидора и ждал, чуть живой, с сердцем, трепыхающимся где-то в горле.

Минуты ползли, но поступи, так хорошо знакомой ему, Джим не слышал. Слабость и холодные мурашки — вот всё, что он сейчас чувствовал. А потом он наконец услышал шаги на лестнице, но совсем не те, которых он ждал: к нему поднимались двое или трое человек. Именно от этого Джим весь помертвел, сам не зная как следует, почему. Что-то страшное, зловещее было в этом тройственном звуке, что-то леденящее и скорбное было в его размеренной неторопливости, и у Джима отнялись ноги. Портьера отодвинулась, и первым вошёл лорд Райвенн, бледный, со сжатыми губами; он смотрел на Джима так, будто тот был смертельно болен. За ним следовал Раданайт — с каким-то странным, отсутствующим выражением на лице, а третьим был Дитрикс — в парадном мундире и сверкающих сапогах, с пилоткой и перчатками в руке. Он был какой-то осунувшийся и чужой, угрюмо-бледный, его обычная улыбчивость куда-то исчезла, и от его взгляда всё внутри у Джима превратилось в кусок льда. Он не мог встать со стульчика: он не чувствовал ног. Он молча смотрел на Дитрикса, а тот смотрел на него.

— Дитя моё, — проговорил лорд Райвенн глухим, севшим голосом. — Милый мой, прошу тебя, крепись.

Его голос пресёкся, и он обратил беспомощный взгляд на Дитрикса. То шевельнул бровями и кивнул. Опустившись возле стульчика Джима на колено, он прильнул губами к его руке, склонив над нею круглую, покрытую тёмной щетиной голову. Его губы были тёплыми, но сухими и твёрдыми.

— Джим…

Он вдруг тоже запнулся на полуслове — его голос оборвался, как лопнувшая струна. Джим, совсем окаменев, ждал от него слов, но тот вместо слов только прижал к своим губам его руки. Наконец он поднял лицо и, собравшись с духом, проговорил тихо и хрипловато:

— Не буду долго тянуть и мучить вас, Джим… Крепитесь. Ваш избранник пал в бою смертью храбрых. Обычно в таких случаях приходит извещение, но я счёл своим долгом сообщить вам об этом лично.

Ледяная глыба внутри Джима начала таять — он сам начал таять, как айсберг. Талая вода залила ему глаза, уши и горло, стульчик уплыл из-под него, и только сильное плечо Дитрикса удержало его на плаву. Потом мягкие ладони лорда Райвенна легли ему на щёки, рука Криара в белой перчатке поднесла к его губам стакан воды.

— Ты не один, дитя моё, мы все с тобой. — На седом виске лорда Райвенна билась голубая жилка.

— Мужайтесь, мой ангел. — Губы Дитрикса прильнули к щеке Джима. — Скорблю вместе с вами. Он просил меня, если с ним что-то случится, лично сообщить вам об этом и поцеловать вас за него… Увы, мне приходится исполнять его просьбу. — И твёрдые губы Дитрикса прижались к щеке Джима.

Руки лорда Райвенна сомкнулись вокруг Джима тёплым кольцом, и даже если бы Джим захотел, он не смог бы из него вырваться. Дитрикс между тем, заглянув в кроватку, заулыбался, и мрачная тень под его бровями рассеялась, в голосе зазвучало тепло и нежность.

— Ах ты, моя прелесть! Ты моё чудо!

Илидор даже не пискнул, оказавшись прижатым к его мундиру. Дитрикс обращался с ребёнком умело и ласково, и в его сильных руках малыш был спокоен, только удивлённо таращил глазки.

— Не бойся, мой хороший, — проговорил Дитрикс, прижимая его к груди и целуя в лобик.

Илидор и не боялся. Он с любопытством разглядывал ордена на груди Дитрикса и схватился ручкой за один. Криар строго сказал:

— Нельзя, господин Илидор!

— Ничего, пусть, — улыбнулся Дитрикс.

Утро было по-прежнему полно густого розового солнца и льдистого блеска инея, воздух был холоден и свеж. Шаги Дитрикса гулко отдавались в промёрзших плитках дорожки, голенища сапог поблёскивали, а голову покрывала чёрная пилотка с золотым кантом. Розовое солнце блестело на его кокарде. Джим провожал его до флаера: так велел ему лорд Райвенн. Нежно поцеловав Джима в лоб, он сказал: "Проводи майора Дитмара".

— Ну, как вы, Джим? — спросил Дитрикс. — Вам лучше?

— Да, спасибо, — проронил Джим. — Немного.

Его озябшую руку в шёлковой перчатке ласково накрыла тёплая рука Дитрикса — без перчатки. Рядом с ним Джиму было не так страшно думать о чемоданчике и коробочках с медалями, о чёрном свёртке с флагом.

— Держитесь, Джим, держитесь… Это страшная потеря для вас, но всё-таки позвольте вам сказать, что жизнь не закончена… Вы ещё молоды, у вас всё будет. Вы чудо, вы ангел, вы достойны всего самого лучшего, и оно к вам придёт, будьте уверены. Поверьте, Фалкон хотел бы, чтобы вы продолжали жить и были счастливы.