Елена Грушковская - Печальный Лорд

Наконец поток гостей иссяк, все сидели на своих местах, никто не был перепутан или обделён вниманием. У Джима уже подкашивались колени, но сесть на своё место было ещё нельзя. Сначала в соответствии с протоколом лорд Дитмар стоя произнёс речь, и Джиму пришлось всё время стоять рядом, пока его спутник говорил. Речь, произнесённая хозяином, ярко свидетельствовала о глубоком уме говорящего, о его совершенном владении литературным слогом и риторическими приёмами, и была награждена долгими аплодисментами. Джим смертельно боялся, что и его заставят говорить, но всё обошлось. Говорили в основном гости, а в промежутках между речами ели подаваемые блюда. Обильно украшенный цветами стол, за которым сидели лорд Дитмар с Джимом, был чуть больше всех остальных и располагался на небольшом возвышении, с которого были хорошо видны другие столики. Все гости сидели на белых лёгких стульях с мягкими сиденьями, а хозяин и его спутник восседали на тяжёлых креслах, весьма похожих на троны. Большинство столиков располагались в тени деревьев, а хозяйский стол стоял на открытом месте, и поэтому над ним был установлен навес, чтобы лорду Дитмару и Джиму не пекло голову солнце, к полудню начавшее пригревать весьма ощутимо.

Чтобы любого гостя можно было без труда услышать, на каждом столике стоял микрофон, который при надобности можно было и выключить. Гости с удовольствием пользовались ими, дабы донести свои слова до окружающих, но не обошлось и без курьёза. Один из гостей, забыв выключить микрофон на своём столике и полагая, что его никто не слышит, сказал своему спутнику:

— Зря я съел этот салат, что-то у меня теперь живот пучит.

Микрофон не был выключен, и его голос раздался на весь сад. Однако так как все собравшиеся были людьми воспитанными, никто не захохотал, всё ограничилось лишь лёгким шепотком и улыбками, а лорд Дитмар так отреагировал на этот случай:

— Дорогие друзья, не забывайте о том, что микрофоны на ваших столиках не выключаются сами по себе. Они установлены для облегчения нашего с вами общения, но если вы не хотите, чтобы какой-нибудь ваш секрет нечаянно стал достоянием гласности, стоит лишний раз проверить, выключен ли ваш персональный микрофон.

Гости сдержанно засмеялись и с этого момента стали внимательнее обращаться со своими микрофонами.

Дитрикс и Арделлидис, сидевшие за одним из столиков, ближайших к хозяйскому, были на редкость требовательными гостями. Точнее сказать, беспокойным гостем был Арделлидис: он то и дело звал официанта по каждому пустяку, капризничал по поводу подаваемых блюд, не всегда желал есть то же, что и все остальные гости, и пару раз требовал подать ему «что-нибудь другое», чем вывел из терпения даже снисходительно относившегося к его причудам Дитрикса. Тот позволил себе мягкое замечание:

— Дусенька, что это ты сегодня раскапризничался? То тебе не так, и это не эдак… Не с той ноги встал, мой сладкий?

Дитрикс сказал это полушутливо, в своей обычной снисходительно-ласковой манере, которой он придерживался со своим спутником, но Арделлидис ни с того ни с сего обиделся. С полными слёз глазами он встал из-за стола, подошёл к лорду Дитмару и объявил:

— Милорд, я с вашего позволения еду домой.

— Что такое, дружок? Что случилось? — спросил лорд Дитмар ласково. — Тебе нездоровится?

— Да, я плохо себя чувствую, аппетит испортился, — сказал Арделлидис. — А этот Дитрикс… — красивые пухлые губы Арделлидиса задрожали, — этот Дитрикс мне хамит!

— Что такое? — нахмурился лорд Дитмар. — Не может быть! Дитрикс! — Он сделал Дитриксу знак подойти. — Подойди сюда, сын.

Он прекрасно знал, что Дитрикс в жизни не говорил Арделлидису резкого слова, и сразу понял, что у Арделлидиса просто очередной «бзик», но продемонстрировал серьёзное отношение к его жалобе. Подошедшего Дитрикса он ошеломил суровостью.

— Сын, твой спутник на тебя жалуется. Что это значит?

— Отец, я не понимаю, — пробормотал Дитрикс недоуменно. — Я ничего такого не сказал, клянусь!

— Нет, сказал, — дрожащим от слёз голосом возразил Арделлидис. — Милорд, он сказал, что я плохо себя веду, что я капризный, взбалмошный и… И глупый! Что мы с малышом ему надоели и он нас не любит!

Дитрикс был ошеломлен несправедливостью этих обвинений — практически клеветы. Он не сразу нашёлся, что ответить. Ситуация была такова, что любые его оправдания прозвучали бы глупо и жалко, и поверили бы не ему, а Арделлидису.

— Дусенька! Детка! — пробормотал он потрясённо. — Ты что-то путаешь. Я никогда такого не говорил! Зачем ты выдумываешь то, чего не было?

По щекам Арделлидиса скатились две бриллиантовые слезы.

— Вы слышали, милорд? — проговорил он тоном жертвы. — Я же ещё и врун!

Лорд Дитмар ласково взял его за руку.

— Успокойся, дружок. Тебе нельзя волноваться… Дитрикс! Твоё поведение достойно порицания. Ты должен немедленно попросить у своего спутника прощения!

— Да я… — начал было Дитрикс.

— Нет, не хочу слышать никаких оправданий, — перебил лорд Дитмар сурово. — Нельзя оправдать поведение, ставящее под угрозу здоровье твоего будущего ребёнка!

— Да, — всхлипнул Арделлидис, чрезвычайно довольный тем, что лорд Дитмар принял его сторону.

— Да я всего лишь… — опять попытался возразить Дитрикс.

Лорд Дитмар поднял руку в знак того, что не желает ничего слушать.

— Сын, я требую, чтобы ты попросил прощения у Арделлидиса и вернул ему хорошее настроение и самочувствие. Офицер ты или неразумное дитя?

— Да, — опять поддакнул Арделлидис, весь полный морального удовлетворения.

— Я офицер, — сказал Дитрикс. — Но я…

— Никаких «но», — жёстко оборвал его лорд Дитмар. — Проси прощения или уходи!

Дитрикс побледнел, прикусил задрожавшую губу, потом выпрямился и, круто повернувшись, стремительно зашагал прочь. Арделлидис, видимо, не ожидал такого поворота. Это было совсем не то, чего он хотел, и он пришёл в ужас — но не от выдуманной им «несправедливости», а оттого, что он мог сейчас потерять Дитрикса. Он и вообразить не мог, что его каприз приведёт к таким катастрофическим последствиям, что ангельское терпение Дитрикса может однажды лопнуть. Он пришёл в такое волнение, что ему действительно стало нехорошо.

— Присядь на моё место, дружок, — мягко сказал лорд Дитмар, вставая с кресла. — Не волнуйся, он извинится. Джим, побудь с Арделлидисом.

Он пошёл следом за уходящим Дитриксом, нагнал его, остановил, и они о чём-то заговорили. Арделлидис, упав в кресло, залился настоящими, а не притворными слезами.

— Он меня бросит… Он бросит меня и детей! — безутешно всхлипывал он.

Джим, как мог, старался его успокоить, подал ему стакан воды и платок, но Арделлидис был безутешен. Он с тоской смотрел на Дитрикса и заливался слезами, судорожно хватаясь за свой живот.