Юлия Колесникова - Солнце бессонных

— И вообще, — добавила она, бережно протирая чистую посуду, следя за тем, чтобы одно неверное движенье не превратило кружки в пыль. — По-моему, у него есть причины. Разве ты видела кого-то столь же красивого как он? Даже среди наших с Терцо друзей, мало найдется подобной красоты мужчин. Она знала что делает…

Я удивленно посмотрела на задумчивый взгляд матери, ее застывшую позу.

— Кто она? — переспросила я, не понимая о ком, говорит мама.

— Та, кто его сотворила. Обученная. Но у нее был свой план относительно него, но не всей семьи. — объяснила мне Самюель, таким тоном, словно это очевидная вещь. Я надулась, думая, что не каждому дано понять их вампирский код, но долго не могла, мне хотелось узнать больше.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что она должна была долго следить за ним, перед тем как выбрать именно его. Со слов Грема мы знаем, что Калеб уже тогда был красив. Но я думаю, не только поэтому она выбрала его… — на миг Самюель запнулась, — на ее месте, я бы изучила все его человеческие качества, умения, чтобы понять каким он станет. Наверное, он был, безусловно, умен и интересен, одарен, раз она решила сделать его своей парой. Все-таки интересно, почему она ушла?

Несколько мгновений я молчала, уставившись в тарелку, и слушала свое дыхание, пока, наконец, не решилась спросить:

— Неужели папа выбирал тебя именно так, как скот на базаре?

Она расправила несуществующие складки на своей элегантной юбке, прежде чем ответить мне. Ее взгляд искрился смехом, и я с облегчением поняла, что не обидела ее.

— Почти так, как ты и говоришь, но что поделать, тогда в Париже я была самой красивой женщиной, и, к сожалению, самой красивой танцовщицей кабаре. Женщиной третьего сорта и мне ли теперь или тогда было обижаться на его мотивы? Он спас меня от нищеты, ужасов той работы, и даровал вечную красоту и жизнь. Могла ли о таком мечтать бедная девчушка, родившаяся в семье обедневшего мелкого дворянина из задворков Франции. А потом я нашла в нем свою любовь. Разве могло со мной сучиться, что-либо более прекрасное?

— Но ведь тебе приходилось убивать людей… — прошептала я, впервые в жизни заходя на такую скользкую тему. Мои руки перестали слушаться меня, и пришлось отложить в сторону ложку.

Самюель не обиделась, ее лицо наоборот осветилось, словно она уже давно ждала, когда же я спрошу об этом. Она села рядом, хотя постаралась держать некоторую дистанцию, они с Терцо давно уже не были на охоте, и запах моей крови должен был приносить ей боль намного большую, чем в другие дни. Но она держала себя в руках и я доверяла ей, но чтобы не провоцировать, не стала класть голову на ее руки, как привыкла. Мои инстинкты не подводили меня, как и опыт близкого общения с ними. Я всегда знала, когда следует держать дистанцию. И я знала, что за это молчаливое поведение, без злости с моей стороны, она мне благодарна.

— Я убила не так много, как возможно тебе кажется из наших рассказов, и поверь, большинство из них заслужили на смерть. До того как стать Защитниками крови, мы не были практикующими вампирами.

— Так почему же не убиваешь теперь? Я конечно понимаю, вы уважаете жизнь, особенно после того как с вами начала жить я, но все же…

— Просто, поди теперь разбери кто из них плохой. Теперь и хороших-то почти нет, да и так нам намного лучше… — шутливо ответила Самюель и я покорно приняла ее ответ, еще ни разу раньше мы не говорили об этом, и подумала, что на первый раз будет достаточно. Да у меня уже и не оставалось времени, нужно было ехать в школу. Забыв об осторожности, я все же чмокнула ее в щеку, на что Самюель прореагировала как всегда — легонько сжав меня в объятьях, и через минуту я уже мчала по свежей грязи на своей машине. Но я не обращала на нее внимание, так как вчера. Меня не интересовали капли грязи, мелькавшие за окном. Сегодня меня тянуло в школу, и я понимала, что дело все в Калебе. Я замучила себя мыслями о нем, и казалось все, что теперь может помочь, так это только встреча с ним. В то же время гордость напоминала мне об опасности влюбиться в подобного ему, что это будет проигранная битва с самого начала, и что нам никогда не быть вместе, так как он просто не взглянет на меня как на девушку, особенно когда рядом, такие как Оливье. Но только вот его лицо не исчезало из моей головы, и я все прокручивала те обидные слова, что сказала ему вчера.

Что-то я ставала совестливой, будь он человеком, вряд ли бы они испортили ему сон. Кем я была для него, чтобы он переживал из-за моих глупых слов, сказанных только чтоб позлить его?

Я думала об этом всю дорогу к школе, и когда прибыла на место, поняла что опоздала. Уроки уже начались, и его машина к моменту моего приезда стояла на стоянке, давно оставленная хозяином. Я поспешила в администрацию и, найдя там все ту же курящую бабушку, очень обрадовалась. Она без слов подписала мне объяснительную, так что я могла догуливать этот урок не переживая за пропуск. Хотя, как сказала она, кто посмеет что-то сказать беременной девушке, с таким симпатичным животиком. Про симпатичный животик я бы поспорила, но если это действительно сработает, то пусть утешатся.

Не думая более об опоздании, я решила поискать класс, где сейчас должен был заниматься Калеб. Оставалось подумать только, что я скажу ему, когда увижу сегодня. А может и не стоит ничего говорить. Разве я была столь заметной фигурой, чтобы вслушиваться в сказанный мной бред? Он мог еще вчера обо всем забыть. Кем я ему была, чтобы он переживал?

К счастью, искать пришлось не долго, так как неожиданно в моих кроссовках начала хлюпать вода. Простудиться мне не хотелось, и я поняла, что вернуться домой просто необходимо. И как назло, садясь в свою машину, я издалека, увидела высокую фигуру Калеба в мокром спортивном костюме, вместе с остальными парнями спешащим в раздевалки. Среди них он выделялся очень резко: его рост и фигура, походка, делали его заметным из любой точки двора. Среди них он совсем не выглядел худощавым. Он смеялся со всеми, совершенно не похожий на того угрюмого Калеба, которым был вчера, когда разговаривал со мной. И ужасно похожий на человека.

Хоть что-то, — философски решила я, и поехала прочь, надеясь вовремя успеть к английскому. Предмет я любила, особенно он мне нравился в изложении местной учительницы мисс Крат. Я боялась пропустить сегодняшнюю лекцию, не зря же я вчера корпела над сочинением!

Быстро переобувшись и вернувшись в школу, я не могла думать ни о чем другом как о Калебе, поэтому даже проигнорировала неудовольствие Самюель, что я одеваю кроссовки. Кажется, моя одежда и обувь объявили мне войну, в моем шкафу просто не находилось не одной подходящей вещи.

Но на английском я слушала рассеянно, что странно, так как я ждала этого предмета больше остальных. Даже Дрю, говорящий за трех Бет, перестал донимать меня разговорами, заметив мою отстраненность. Я смотрела на школьный двор, размытый и искаженный водными потоками за стеклом, и совершенно не могла сосредоточиться на том, что говорит мисс Крат. Потом я даже не могла вспомнить, о чем был урок, и когда Бет спросила меня что было задано на дом, удивленно заморгала. Я даже задумалась, а сдала ли сочинение, в таком странном коматозном состоянии вполне могло оказаться, что нет.