Кэми Гарсия - Прекрасные создания

— Думаешь, знаешь, что такое сумасшествие? Да ты и понятия не имеешь.

Она сделала глубокий вдох. Что бы она ни собиралась сказать, ей было крайне сложно. Я видел по её лицу, как она силится подобрать нужные слова.

— В моей семье у всех, включая меня, есть определённые способности. Мы можем то, чего не могут обычные люди. Мы рождаемся такими, ничего не можем с этим поделать. Мы такие, какие есть.

Через секунду до меня дошло, о чем она говорила, или дошло то, о чем мне казалось, она говорит.

Магия.

И где Амма, когда она так нужна?

Я боялся спрашивать, но должен был узнать:

— И кто именно вы такие? — вопрос звучал так нелепо, что я с трудом его выговорил.

— Маги, — тихо ответила она.

— Маги?

Она кивнула.

— Те, которые колдуют?

Она опять кивнула.

Я уставился на нее. Может она и правда чокнутая?

— То есть… вы… как бы ведьмы?

— Итан. Это смешно.

Я выдохнул, почувствовав моментальное облегчение. Ну, конечно, я просто идиот. И о чём вообще думал?

— Какое дурацкое слово. Это как сказать качки или ботаны. Глупый стереотип.

Внутри всё сжалось. Часть меня норовила взлететь вверх по ступенькам, закрыть за собой дверь и спрятаться у себя в комнате под одеялом. Но другая, значительно бульшая часть, хотела остаться. Потому что разве не подозревал я уже что-то подобное? Может, я и не знал, кто она, но понимал, что в ней кроется куда больше, чем просто необычное ожерелье и поношенные кеды. Чего я ещё ожидал от человека, который может вызвать ливень? От того, кто разговаривал со мной на расстоянии? Того, кто может менять форму плывущих по небу облаков? Того, кто может открыть окно в мою комнату, стоя на лужайке?

— Может придумаешь название получше?

— Нет одного такого слова, чтобы оно подходило всем в моей семье. А есть ли одно такое слово, чтобы охарактеризовать твою?

Я хотел снять напряжение, притвориться, будто она обычная девчонка, чтобы и самого себя убедить в том, что всё в порядке:

— Ага. Шизики.

— Ну, а мы вот Маги. Это обобщённое понятие. У нас у всех есть определённые силы. Мы наделены способностями, как другие семьи наделены умом или красотой, или богатством, или здоровьем.

Я знал свой следующий вопрос, но задавать его не хотелось. Мне уже было известно, что она может разбить окно силой мысли. И я не был уверен, что хочу узнать, что она еще может разнести вдребезги.

Но всё равно уже начинало казаться, будто мы болтали об очередной двинутой семейке, проживающей на юге, вроде Сестер. Равенвуды жили в Гатлине не меньше других семей. Так почему они должны быть менее двинутыми? По крайней мере, я пытался себя в этом убедить.

Лена расценила моё молчание, как плохой знак:

— Знала ведь, не надо было ничего тебе рассказывать. Говорила же, оставь меня в покое. Теперь ты, наверно, думаешь, что я фрик.

— Я думаю, ты одаренная.

— Ты считаешь мой дом жутким, ты уже сказал это.

— Вы просто перебарщиваете с декорированием…, - я пытался не разрушить всё окончательно. Пытался удержать на ее губах улыбку. Я понимал, чего ей стоило рассказать мне правду. И не мог отвернуться от нее теперь. Развернувшись, я указал в сторону слабого света над кустами азалии, льющегося из окна кабинета, спрятанного за толстыми деревянными ставнями. — Смотри. Видишь там окно? Это отцовский кабинет. Он работает по ночам, а днём спит. С тех пор, как умерла мама, он не выходит из дома. И никогда не показывает того, что пишет.

— Как романтично, — тихо ответила она.

— Нет, это ненормально. Но никто не судачит об этом, потому что, в общем, и судачить-то некому. Кроме Аммы, которая прячет повсюду в моей комнате магические обереги и орёт, когда я приношу домой старые украшения.

Она уже почти улыбалась:

— Может, это ты фрик.

— Я чудаковатый, и ты со странностями. В твоем доме исчезают комнаты, в моем — люди. Твой затворник — это сумасшедший дядя, а мой затворник — отец-лунатик, так что я не понимаю, где ты видишь между нами большую разницу?

Лена расслабленно улыбнулась:

— Буду считать эту тираду комплиментом.

— Это он и был, — я смотрел, как она улыбается настоящей широкой улыбкой. Было в ней сейчас что-то особенное. Я чуть было не наклонился вперед и не поцеловал ее. Я одернул себя, пересев на ступеньку повыше.

— Ты в порядке?

— Да. Просто устал, — но уставшим я не был.

Мы так и остались на крыльце, болтая обо всём подряд. Мы лежали на соседних ступеньках — я на верхней, она на нижней — и наблюдали, как предрассветное утреннее небо сменяет тёмное ночное, пока не услышали, как начали петь птицы.

Катафалк уехал на рассвете. Страшила Рэдли медленно трусил за ним следом в сторону дома.

При такой скорости домой он доберется к закату. Иногда я задумывался, зачем он вообще ходит за ней.

Глупый пёс.

Я схватился за медную ручку двери, но не мог заставить себя повернуть её. Всё в моей голове было вверх тормашками, и ничто в комнате не помогло бы мне разложить мысли по полочкам. В голове было месиво, вместо мозгов полная сковородка горячей взбитой яичницы по лучшему рецепту Аммы. Последние дни в душе у меня творилось то же самое.

Б. О. Я. З. Л. И. В. Ы. Й. Так назвала бы меня Амма. Девять букв, дающие более мягкое определение слову «трус». Да, я был напуган. Я сказал Лене, что ничего особенного не вижу в том, что она и её семья — кто? Ведьмы? Маги? Это вам не способ правильно забрасывать удочку, этому меня не учили.

Конечно, ничего особенного.

Невероятная ложь. Могу поспорить, что даже глупый пёс понимал это.

(переводчик: Юлия Julyoks Некрасова)

Есть такое выражение «словно обухом по голове». Так вот, теперь я знаю, что это значит на самом деле. Меня ударило в тот момент, когда она прикатила к моим дверям в своей зелено-фиолетовой пижаме, и больше это ощущение меня не покидало.

Я знал, что так и будет. Я только не думал, что чувство будет именно таким.

С тех пор я хотел быть либо с Леной либо в одиночестве, чтобы спокойно переварить все, что накопилось в моей голове. Я не мог придумать название нашему с ней общению. Она не была моей девушкой, мы ведь на свидания не ходили. До прошлой недели она не признавала, что мы друзья. Я понятия не имел, что она чувствует по отношению ко мне, а подсылать к ней Саванну с подобным вопросом было бы худшей из идей. Мне не хотелось рисковать тем, что уже есть, чем бы оно ни было. И почему мысли о ней не покидали меня ни на минуту? Почему для полного счастья мне было достаточно лишь взгляда на нее? Мне казалось, я знаю ответ, но как убедиться в этом? Я не знал, и у меня не было никакой возможности это выяснить.

Парни о таком не говорят. Мы предпочитаем тихо лежать без сознания от удара.