Кэми Гарсия - Прекрасные создания

Лена посмотрела на него с раздражением: — Я скажу персоналу на кухне и управляющему домом, если ты это имел в виду, дядя Эм.

— Что такое — Дни Сбора?

— Моя семья очень странная. Дни Сбора — это древний праздник урожая, что-то вроде раннего Благодарения. Просто забудь об этом.

Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь приезжал в Равенвуд, ни семья, ни кто-либо другой. Я не видел ни единой машины, свернувшей на развилке в эту сторону.

Мэйкон казался позабавленным.

— Если настаиваешь. Кстати о Кухне, я невозможно проголодался. Пойду, взгляну, что она для нас приготовила, — еще пока он говорил, из отдаленной от зала комнаты послышалось громыхание кастрюль и сковородок.

— Не перегибай палку, дядя Эм. Пожалуйста.

Я смотрел, как Мэйкон Равенвуд удаляется от нас по салону и исчезает за дверью. Я долго еще слышал стук подошв его выходных туфель о натертый до блеска пол. Этот дом был неописуем. В сравнении с ним Белый Дом казался лесной хижиной.

— Лена, что происходит?

— О чем это ты?

— Как он догадался поставить приборы и для меня?

— Наверно, он добавил еще один, когда увидел нас на крыльце.

— В чем секрет этого дома? Я был здесь в тот день, когда мы нашли медальон. И он выглядел иначе.

Скажи мне. Мне ты можешь доверять.

Она играла с подолом платья. Упрямица.

— Мой дядя любит антиквариат. Дом все время меняется. Разве это важно?

Что бы ни происходило, она не собиралась рассказывать об этом прямо сейчас.

— Ну, тогда ладно. Не возражаешь, если я осмотрюсь?

Она нахмурилась, но ничего не сказала.

Я встал из-за стола и прошел к ближайшей комнате. Она представляла собой небольшой рабочий кабинет с диванчиками, камином и несколькими письменными столиками. Страшила Рэдли лежал у огня. Он начал рычать, как только я переступил порог.

— Хороший песик, — он зарычал еще громче.

Я вышел из комнаты. Он прекратил рычать и опустил голову на каменную плиту.

На стоявшем рядом со мной письменном столе лежал пакет, обернутый в коричневую бумагу и перевязанный крученой нитью. Я взял его в руки. Страшила Рэдли снова зарычал. На пакете стояла печать: Библиотека Округа Гатлин . Я узнал эту печать. Моя мама получала сотни таких посылок. Только Мэриан Эшкрофт тратила бы время, чтобы завернуть книгу подобным образом.

— Интересуетесь библиотеками, мистер Уэйт? Знаете Мэриан Эшкрофт? — Мэйкон появился рядом со мной, забирая посылку из моих рук и с удовольствием ее разглядывая.

— Да, сэр. Мэриан, доктор Эшкрофт, она была лучшей подругой моей мамы. Они вместе работали.

На краткое мгновение его глаза ярко полыхнули, а затем ничего. Как будто ничего и не было.

— Конечно. Это невероятная недогадливость с моей стороны, Итан Уэйт. Я знал вашу мать.

Я застыл. Как мог Мэйкон Равенвуд знать мою маму?

Странное выражение промелькнуло на его лице, словно он пытался вспомнить что-то давно забытое:

— Только по ее работам, конечно же. Я читал все, что она когда-либо писала. По сути, если вы внимательнее присмотритесь к сноскам в книге " Плантации и Насаждения: Поделенный Сад" , то увидите, что некоторые из первоисточников для исследования взяты из моей личной коллекции. Ваша мать была великолепна, ее смерть — большая потеря.

Я выдавил из себя улыбку:

— Спасибо.

— Разумеется, для меня было бы честью показать вам мою библиотеку. Мне было бы очень приятно разделить свою коллекцию с единственным сыном Лайлы Эверс.

Я посмотрел на него, пораженный звучанием имени моей матери, исходящим из уст Мэйкона Равенвуда:

— Уэйт. Лайла Эверс Уэйт.

Его улыбка стала шире:

— Разумеется. Но то, что было первым, первым и останется. Думается мне, раз Кухня больше не гремит посудой, значит, обед уже подан, — он похлопал меня по плечу, и мы вернулись в большой зал.

Ожидая нас за столом, Лена зажигала свечу, потушенную вечерним бризом. Стол ломился от всевозможных яств, хотя я даже не представлял себе, откуда все это взялось. Я не видел ни души в доме, кроме нас троих. Теперь к видоизмененному дому и к волко-псу добавилось еще и все это. А я-то думал, что наибольшей странностью вечера будет Мэйкон Равенвуд.

Еды было столько, что можно было накормить всех членов ДАР, все церкви в городе и баскетбольную команду вместе взятых. Только ничто из этой еды не было похоже на то, что когда-либо подавали на стол в Гатлине. Было что-то наподобие целиком запеченного поросенка с яблоком во рту. Жареные ребрышки с салфетками в виде маленьких облачков на конце каждого ребрышка разместились рядом с фаршированным гусем, запеченным в каштанах. Были чаши с подливами, соусами, кремами, рулетами и выпечкой, овощными и мясными закусками, и паштетами, которым я не мог найти названия. И, конечно же, сандвичи с рваной свининой, которые совершенно не вписывались в остальное пиршество на столе. Я посмотрел на Лену, меня уже заранее подташнивало от мысли, сколько же мне придется съесть, чтобы соблюсти приличия.

— Дядя Эм, это уж слишком.

Страшила свернулся калачиком вокруг ножек стула Лены, в предвкушении не переставая бить хвостом.

— Глупости. У нас есть повод для празднования. У тебя появился друг. Кухня будет огорчена.

Лена взглянула на меня с тревогой, словно боялась, что я встану, пойду в ванную и смоюсь. Я пожал плечами и начал накладывать еду себе на тарелку. Возможно, Амма позволит мне пропустить завтрашний завтрак.

К тому времени, как Мэйкон осушил свой третий бокал виски, я решил, что самое время упомянуть о медальоне. Раздумывая об этом, я видел, как он наполняет тарелку едой, но не заметил, чтобы он что-нибудь из этого съел. Казалось, все само собой исчезает после того, как он откусит разочек или два. А, может быть, Страшила Рэдли был самым везучим псом в городе.

Я свернул салфетку:

— Сэр, вы не возражаете, если я вас кое о чем спрошу? Поскольку вы, кажется, очень хорошо разбираетесь в истории, ну, и потому, что маму я спросить не могу.

Что ты делаешь?

Я лишь хочу задать вопрос.

Он ничего не знает.

Лена, стоит попытаться.

— Разумеется, — Мэйкон сделал глоток из своего бокала.

Я залез в карман и аккуратно вынул медальон из мешочка, который мне дала Амма, по-прежнему держа его завернутым в платок. В то же мгновение все свечи погасли. Свет вокруг потускнел, а потом вдруг вспыхнул с новой силой. Даже рояль затих.

Итан, что ты вытворяешь?

Это не я.

В темноте я услышал голос Мэйкона:

— Что у тебя в руке, сынок?

— Это медальон, сэр.

— Очень тебя прошу убрать обратно его в свой карман, если ты не против? — голос его был спокоен. Но я знал, что это видимость, он прилагал титанические усилия, чтобы держать себя в руках. Его ироничность исчезла. В его голосе сквозила напряженность, которую он пытался тщательно скрыть.