Кэми Гарсия - Прекрасные создания

1. «Лавина» — книга Нила Стивенсона. Антиутопия, где страны управляются корпорациями, мафия контролирует доставку пиццы, и весь мир объединяет трёхмерная виртуальная реальность, а главный герой пытается спасти мир от страшного наркотика под названием «Лавина».

(переводчик: Юлия Bellona Бовенко)

Я добрался до своей кровати почти на рассвете смертельно уставшим — до самых костей, как сказала бы Амма. А теперь я ждал Линка на углу. Не смотря на солнечный день, я был словно в тени. И умирал от голода. Я был не в состоянии оказаться с Аммой лицом к лицу на кухне сегодня утром. Одного взгляда бы хватило, чтобы понять, что я видел прошлой ночью, и что я сейчас чувствовал, рисковать было нельзя.

Я не знал, что и думать. Амма, которой я доверял больше все на свете, может быть даже больше, чем моим родителям, так многое скрывала от меня. Она знала Мэйкона, и они оба хотели держать нас с Леной подальше друг от друга. И все это как-то было взаимосвязано с медальоном, с днем рождения Лены, и с опасностью.

Я не мог сложить части этой мозаики воедино, только не в одиночку. Мне нужно было поговорить с Леной. Только об этом я и думал. Так что, когда катафалк завернул за угол вместо Колотушки, я не слишком удивился.

— Я так и думал, что ты все слышала, — я сел на сиденье, пристроив свой рюкзак на полу перед собой.

— Слышала что? — улыбнулась она почти что застенчиво, и сунула мне коробку. — Слышала, что ты любишь пончики? Я слышала урчание в твоем желудке от самого Равенвуда.

Мы в замешательстве смотрели друг на друга. Лена смущенно опустила глаза, теребя край мягкого красного вышитого свитера, который выглядел как вещь, которая могла бы обнаружиться только на чердаке в доме у Сестер. Зная Лену, этот свитер точно не был из магазина в Саммервиле.

Красный? С каких это пор она носит красное?

Больше не казалось, что над ней висит грозовое облако, наоборот, она словно, наконец, вынырнула на солнце. Она не слышала моих мыслей. Она ничего не знает про Амму и Мэйкона. Она просто хотела меня увидеть. Похоже, она все-таки отчасти прислушалась к тому, что я говорил ей прошлой ночью. Может, она все-таки хочет дать нам шанс. Я улыбнулся, открывая белую бумажную коробку.

— Надеюсь, ты голоден. Мне пришлось побороться за них с толстым полицейским, — катафалк отъехал от бордюра.

— Так ты просто хотела подбросить меня до школы? — это было чем-то новеньким.

— Не-а, — она открыла окно, и на ветру ее волосы стали завиваться в локоны. Сегодня это был просто ветер.

— У тебя на уме кое-что получше?

Ее лицо просияло.

— Разве есть что-то лучше, чем провести такой чудесный день как этот в Стоунволл Джексон Хай?

Она была счастлива. И когда она повернула руль, я посмотрел на ее руку. Никаких чернил. Никаких цифр. Никакого упоминания о дне рождения. Никаких тревог, не сегодня.

120. Я знал это, словно это было написано невидимыми чернилами на моей руке. Сто двадцать дней до того, как все, чего бы там не боялись Амма и Мэйкон, случится.

Я выглянул в окно, когда мы съезжали с Девятого шоссе, страстно желая, чтобы она могла оставаться такой подольше. Я закрыл глаза, перебирая в голове схемы игры. Пик-н-ролл. Кол через заслон. Дальний бросок. Прессинг.

Я знал, куда мы едем, еще до того, как мы добрались до Саммервиля. Есть только одно место, куда еще может отправиться парочка вроде нашей, кроме трех последних рядов в кинотеатре.

Катафалк остановился в пыли возле водонапорной башни на краю поля.

— Тут? Мы останавливаемся тут? Возле водонапорной башни? Сейчас? — Линк ни за что мне не поверит.

Мотор заглох. Окна в машине были опущены, всюду стояла тишина, только ветер дул в наши окна.

Разве это не то, чем люди здесь занимаются?

Ну, нет. Не такие люди, как мы. И не посреди учебного дня.

А разве мы не можем хотя бы разок побыть ими? Мы должны всегда быть самими собой?

Мне нравится быть самим собой.

Она отстегнула свой ремень, я отстегнул свой и перетащил ее к себе на колени. Я чувствовал, как она, теплая и счастливая, прижимается ко мне.

Так вот зачем все сюда ездят.

Она хихикнула, и убрала волосы с моих глаз.

— Что это?

Я схватил ее правую руку. С ее запястья свисал тот самый браслет, который Амма дала Мэйкону прошлой ночью на болоте. У меня внутри все сжалось, мне придется испортить Лене настроение. Я должен сказать ей.

— Мой дядя дал мне его.

— Сними, — я повернул браслет на ее запястье в поисках застежки.

— Что? — ее улыбка померкла. — О чем ты говоришь?

— Сними его.

— Почему? — она выдернула у меня свою руку.

— Кое-что произошло этой ночью.

— Что произошло?

— После того, как я пришел домой, я проследил за Аммой, она ходила к Заводи бредущего, туда, где она живет. Она выскользнула из нашего дома посреди ночи, чтобы кое с кем встретиться на болоте.

— С кем?

— С твоим дядей.

— И что они там делали? — Ее лицо стало мертвенно бледным, и я мог уже сказать, что все, что могло бы быть возле башни, уже не случится.

— Они говорили о тебе, о нас. И о медальоне.

Теперь она слушала внимательно.

— И что с медальоном?

— Он что-то вроде Темного талисмана, что бы это ни значило, и твой дядя сказал Амме, что я не зарыл медальон. Они здорово всполошились из-за него.

— А с чего они взяли, что это талисман?

Я начал злиться. Похоже, она не видела главного.

— А как насчет того, что они вообще друг друга знают? Ты хоть знала, что твой дядя знаком с Аммой?

— Нет, но я не знакома со всеми, кого он знает.

— Лена, они говорили про нас. О том, что медальон нужно держать подальше от нас, а нас надо держать подальше друг от друга. У меня такое чувство, будто они считают меня угрозой чему-то. Словно я вмешиваюсь во что-то. Твой дядя думает…

— Что?

— Твой дядя думает, что у меня есть какая-то сила…

Она рассмеялась, что разозлило меня еще больше.

— С чего он это взял?

— Потому что я привел Ридли в Равенвуд. Он сказал, что у меня должна быть какая-то сила, чтобы сделать подобное.

Она нахмурилась.

— Он прав.

Это был совсем не тот ответ, которого я ожидал.

— Ты меня разыгрываешь, да? Если бы я обладал какой-то силой, ты что, думаешь, что я бы об этом не знал?

Может, она и не знала, зато я знал. Мой отец был писателем, а мама целые дни проводила за чтением журналов о почивших генералах Гражданской войны. Я был настолько далек от обладания магическими способностями, насколько это вообще возможно, если только умение надоедать Амме не посчитать за магию. Должно быть, была какая-то лазейка, которая позволила Ридли зайти. Один из проводков в системе безопасности магов перегорел.