Эйлин Уилкс - Опасное искушение

— Лили! Рада тебя видеть. — С возрастом квадратное лицо Ли Кван несколько смягчилось, а угловатое тело сгладилось, став скорее бесполым, чем женственным. Единственным украшением пожилой дамы был голос — тихий, нежный и чистый, как перезвон колокольчиков. — Проходи. Бабушка в саду.

— Спасибо. Ты хорошо выглядишь. — Что-то в кроткой вежливости старушки всегда заставляло Лили чувствовать себя грубой, словно она могла опрометчивым словом случайно смять нежный лепесток. Абсолютно беспочвенная мысль! Дама жила с бабушкой, а значит, прочностью напоминала гвоздь, иначе бы давно уже сломалась.

— Спасибо. У меня все хорошо. — И Ли Куин отошла в сторону.

Скинув туфли, Лили оказалась на островке Китая, точнее, в бабушкиной версии этой страны.

Прихожая была маленькой и почти пустой. На блестящем черном столе журчал затейливый резной каменный фонтан. На простой деревянной полке стояли уличная обувь и несколько пар тапочек. Надев бирюзовые, Лили последовала за Ли Куин.

Они прошли через комнату, которую Лили и ее кузины называли трофеехранилищем, — здесь расположилась бабушкина коллекция: нефритовые, керамические и лаковые изделия. Новые фигурки соседствовали со старинными. Некоторые могли бы стать украшением музейной коллекции, а кое-какие были откровенно случайными. Бабушкин вкус был абсолютно непредсказуем.

Дверь в сад была отрыта. Пройдя через нее, Лили из Китая попала в буйные заросли тропической и средним поморской растительности. Плиты были выложены в форме спасательного круга, и в самом центре зеленела трава. В четырех углах пламенел гибискус, благоухала лаванда, зацветал бамбук, а под маленькими апельсиновыми деревцами густо разрослись маргаритки.

В самом центре садика за круглым столом сидела крохотная старушка. Лицо ее было старым, а тело — гибким, сидела она, по-турецки скрестив ноги. Черные волосы с эффектной проседью убраны в пучок. Ее наряд составляли шелковые черные брюки и красная рубашка без воротника. Лицо было обращено к солнцу.

Лили подошла к ней.

— Бабушка, — с укоризной сказала она, наклоняясь поцеловать мягкую напудренную щеку, — лаванда цветет.

— Мне нравится ее запах. — Бабушка заговорила по-китайски. Что звучало упреком.

Лили неохотно перешла на китайский, который лучше понимала, чем говорила на нем:

— Сейчас не время цвести лаванде. Растениям это вредно.

— Ты пришла попросить меня об одолжении? — Поднялись подведенные брови.

Даже присесть не предложила. Нехорошее начало; но Лили рассмеялась, с любовью обнимая старушку:

— Во ай ни, дзу-му!

Пожилая дама погладила щеку внучки:

— Я тоже тебя люблю. Хотя не знаю почему. Ты дерзкая, а акцент у тебя воистину варварский. — Маленькая ручка по-королевски милостиво махнула. — Можешь сесть. Ли Куин принесет чай.

Значит, о делах они поговорят позже. Лили присела и даже постаралась не ерзать от нетерпения. Следующие двадцать минут они попивали улунг из изящных чашечек без ручки и обсуждали предстоящее бракосочетание, которое уже запечатлелось у Лили в голове эдакими громадными буквами, а еще политику Калифорнии, которая крайне забавляла бабушку. И бейсбол.

Бабушка была страстной поклонницей «Сан-Диего Падрес». Даже вереница неудачных сезонов команды не смогла поколебать ее пыла. Она высказалась относительно нескольких игроков, а потом добавила:

— Я составила гороскоп команды. Если удастся избежать травм, их ждет блестящий сезон.

— Было бы здорово. В прошлом году у них… сколько… пять игроков выбыло?

— Такое количество травм противоестественно. — Бабушка задумалась над этим. — Пошлю-ка я менеджеру команды название хорошей фирмы по снятию порчи. — она хитро покосилась на Лили. — Я слышала, что компания Чанга ищет медиума. Они очень хорошо платят.

— И ты туда же!

Бабушка хихикнула:

— Твоей матери это доставило бы удовольствие. Но только не мне.

Лили никогда не хотелось подвизаться ни в одной из частных фирм, что нанимали медиумов. И на правительство в подобной должности работать она тоже не желала. На протяжении веков медиумы — и те, кто ими прикидывался, таковыми не являясь, — помогали находить инобытие. Во время Чистки творилось черт знает что, это продолжалось и по сей день. До сих пор к инаковости относились с предубеждением, и медиумов использовали для «обнаружения» того, кто имел серьезные основания скрывать свой Дар или принадлежность к Кровожадным.

— На самом деле я пришла к тебе как раз затем, чтобы поговорить об этом. То есть о житие-бытие медиума, если точнее. И о лупи.

— Я прочла в газете. Ты связана с тем убийством, верно? Нет, не так. — Бабушка перешла на английский, который знала в совершенстве, только акцент ее был столь же ужасен, как у Лили, когда она говорила по-китайски. — Я хотела сказать — этим делом. Ты ведешь по дело.

— Я руковожу расследованием. Мне нужно побольше узнать о лупи.

Бабушка дзынькнула по краю чашечки длинным накрашенным ногтем.

— Так вот ты о чем пришла меня попросить? Хочешь, чтобы я рассказала тебе о лупи?

Лили ответила, тщательно подбирая слова, — не обо всем можно говорить прямо.

— Конечно, кое-что мне известно. Но о них болтают столько всякого вздора. Мне нужна помощь, чтобы отличить правду от вымысла. Лупи объединены в семьи или кланы…

— Ну, о кланах лупи мне известно совсем мало. Они народ скрытный.

— Да, но ты можешь помочь мне понять, на что они способны и каковы их слабости. Они быстры. Это я знаю. Но насколько быстры? В одном отчете, который я прочла, говорится, что в обличье волка они могут бегать со скоростью сто миль в час.

Бабушка разразилась хохотом:

— Так считают эксперты? Да что ты? С такой скоростью бегают разве что гепарды. И уж точно не волки.

— Но они же не просто волки.

— Нет, конечно. Но и гепардами их не назовешь. — Бабушкины глаза сияли, увлажнившись от смеха. Один она протерла кончиком пальца. — Они обладают — и тебе это известно! — очень быстрой реакцией. Ее скорость в два раза выше реакции человека или в три — я не знаю. Никогда не считала, но их инертность намного меньше людской. Если им что-то нужно, — добавила она, все еще потешаясь, — они не ходят вокруг да около часами, а берут свое.

В два раза быстрее человека — уже страшно быстро, подумала Лили. И спросила:

— А слабые места?

— Они не любят маленьких закрытых помещений. Заключить их в тюрьму — идея не из лучших. Частенько они сходят от этого с ума.

Клаустрофобия?

— Верно ли то, что они могут регенерировать конечности? Говорят, именно поэтому при регистрации лупи делают татуировку на лбу. Когда ее делали на руках, например, лупи отрезали их и отращивали новые, уже без номера.