Эйлин О'Коннор - Вы признаны опасными

Машина перевалила через вершину холма и помчалась вниз в клубах пыли, безбожно подпрыгивая на ухабах.

— Поверить не могу… — бормотал Диксон. — Настоящая проселочная дорога!

— Трудно было взять флай? — ледяным голосом осведомился Хильфингер у водителя.

Полицейский покосился на него.

— Не любят они новшеств, — скучным голосом сказал он. — Вы же видите.

Да, они видели.

Хильфингер дернул подбородком и ослабил узел галстука. Он уже ненавидел это место. От Диксона разило потом, от полицейского дешевыми сигаретами. Его мутило от одного только намека на этот запах. Господи, кто в наше время курит!

Машина остановилась на обочине, клюнув носом. Раритет, древность — такая же, как и всё вокруг.

Хильфингера затошнило.

— Надо было взять флай, — процедил он сквозь зубы и полез наружу.

Она спускалась к ним от дома — высокая старуха с небрежной седой косой, насквозь прокаленная солнцем.

Увидев ее, Хильфингер содрогнулся. Некрашеные волосы. Морщины. Губы, собравшиеся в мелкую складочку. Руки как древесная кора.

Здесь что, не слышали о возрастной коррекции?

А Диксон уже работал. Шагнув навстречу, он расцвел в своей фирменной улыбке номер четыре.

Номер первый предназначался молодым женщинам, второй — офисным клеркам, номер три годился для клуш, облепленных младенцами.

Сейчас в лице напарника в точных пропорциях сочетались радость от встречи, доброжелательное внимание и бездна уважения.

Все правильно. Как раз для благоденствующего возраста.

— Рад приветствовать вас, миссис Эштон!

Он даже руки развел, будто приготовился обнять ее.

— Еще шаг — и нарушите границы частной территории, — предупредила старуха.

Улыбка Диксона увяла.

Она остановилась неподалеку — так, чтобы цепочка из камней, выложенная на земле, оказалась между ними.

— Что вам здесь нужно?

Хильфингер перехватил эстафету:

— Миссис Эштон, мы представляем компанию «Ай-рен Индастриз»…

— Я знаю, кого вы представляете, — оборвала старуха. — Заявляю в присутствии этого клоуна, — она кивнула в сторону побагровевшего полицейского, — что Тома вам не видать, как своих ушей.

— Тома?

— Наш робот.

Диксон с Хильфингером обменялись понимающими улыбками.

— Миссис Эштон, антропоморфизм по отношению к бытовым роботам — явление весьма распространенное, — снисходительно заметил Хильфингер. — Однако надо понимать, что…

— Всего хорошего.

Старуха развернулась и направилась к дому.

Хильфингер побледнел от бешенства. Что она себе позволяет, эта заплесневелая карга?

— Ваш робот будет изъят через пять дней и переработан, — с наслаждением отчеканил он в худую спину. — Весь ряд моделей «Джей Би Роботс» признан не соответствующим нормативам и подлежит замене.

Старуха остановилась. Повернулась к нему.

— Вы не посмеете забрать у меня Тома!

— Это государственная программа, миссис Эштон, — сладко улыбаясь, вступил Диксон. — Нам очень жаль, но ваш робот опасен. Да, процент сбоев невелик, но он есть. И что самое ужасное, агрессия всегда обращена на детей. С вами ведь живет внучка, миссис Эштон?

Она молча смотрела на него.

Диксон уткнулся в страницу на экране.

— Ну да, Милисент, пять лет. Ах, миссис Эштон! Неужели привычка к бытовой технике может оказаться сильнее беспокойства за собственное дитя?

Он скорбно покачал головой.

— Послушайте, вы! — В голосе старухи прорезалась ярость. — Не смейте совать мне под нос всю эту чушь насчет пострадавших детей. Нет никаких подтверждений…

— Комиссия! — воззвал Диксон. — Факты! Эксперты!

— Продажные комиссии и купленные эксперты, — отрезала она. — Вы просто воспользовались тем, что все вокруг помешаны на безопасности. Разговор окончен. Чтоб больше вас здесь не было!

— Боюсь, у нас нет выбора, — сочувственно развел руками толстяк. — Через пять дней заканчивается срок добровольного обмена. Вы должны подготовить вашего андроида к изъятию.

Она отшатнулась.

— И что будет, когда закончится добровольный обмен?

Диксон улыбнулся улыбкой номер восемь: я знаю, и вы знаете, и я знаю, что вы знаете.

— Начнется принудительный, миссис Эштон.

«Разделай её!» — мысленно вопил Хильфингер.

Карга заслужила небольшой урок. Если ты в благоденствующем возрасте, так и веди себя… благостно.

Но тут вмешался полицейский.

— Нам в самом деле придется сделать это, мэм, — сказал он. Полицейский был низенький, коренастый, с невыразительным лицом, и он старательно отводил взгляд. — Мне жаль. Могу только посоветовать отнестись к этому проще.

Старуха сощурилась.

— Проще? — протянула она со странным выражением. — Знаешь, что я скажу тебе, парень… Два года назад комбайн, который Клэнси спьяну бросил вон на том склоне, покатился вниз. А Милисент играла возле сарая.

Все дружно посмотрели на невысокий холм и на хибару у его подножия, перед которой возвышалась гора песка.

— Моих сыновей не было рядом — ни Энтони, ни Роджера. Никого из нас не оказалось поблизости, кроме Тома. Он успевал добежать до комбайна, но не успевал добежать до Милли.

— Роботы «Джей Би» грузны и неповоротливы, — вставил Диксон.

Старуха даже головы не повернула в его сторону. Она разговаривала с полицейским.

— Эта чертова махина набрала приличную скорость, так что Тому не под силу было его остановить. Он просто лег под него.

На этот раз Диксон придержал язык. Сплав, из которого «Джей Би» производила своих андроидов, был невероятно прочным. Пожалуй, он даже мог выдержать чудовищный вес машины.

— Тома раздавило, — спокойно сказала старуха, словно услышав его мысли. — Но комбайн замедлил ход, и девочка успела отскочить.

Хильфингер усмехнулся про себя.

Глупая престарелая курица. Что ж, она сама дала им в руки дубинку.

— Так вы считаете вашего Тома героем! — не скрывая издевки, протянул он. — Трогательно. Но неразумно. Ведь роботы не испытывают страха. То, что для человека было бы героизмом, для них обычное поведение, заложенное программой. Надеюсь, вы это понимаете?

Старуха первый раз взглянула прямо на него.

Глаза у нее оказались не блеклые, как он почему-то решил, а тёмно-карие. Если бы взглядом можно было хлестнуть, на щеке у Хильфингера остался бы приличный рубец.

— В самом деле? Тогда как вы объясните, что при виде вас Том спрятался в подвал?

— Они вернутся, — сказал Роджер.

Все, кроме малышки Милли, сидели на крыльце и смотрели, как солнце садится за лес. Вспаханные облака, розовые, как созревающие яблоки, собирались над западными холмами.

Скрип-скрип, скрип-скрип.

В дверях показался робот. Доски прогибались и кряхтели под его тяжестью.