Филис Каст - Богиня по зову сердца

Я пыталась послать мою душу повидаться с тобой, но ничего не вышло. Я просила Эпону позволить мне увидеть тебя. А ведь раньше все происходило легко. Я так часто путешествовала во сне, что даже устала от этого.

— Да, помню. — Я почувствовала, как он кивнул.

А еще она перестала со мной говорить, — тоненьким голоском призналась я.

Рия, Богиня не покинет тебя. Ты должна верить.

Клан-Финтан, я ведь, по сути, ничего не знаю про все эти дела, которыми занимается Избранная Богини. Ты ведь не забыл, что я не Рианнон.

Не забыл и ежедневно благодарю Богиню за то, что ты — это не она, — решительно заявил муж.

Правда заключалась в том, что настоящая Рианнон ни у кого не пользовалась любовью. Ладно, скажу точнее. Те, кто знал Рианнон, терпеть ее не могли, что поначалу служило постоянным источником моего раздражения. Не говоря уже о том, что меня сбивало с толку сходство с особой, совершенно не похожей на меня.

Иногда я задаю себе вопрос: а не придумала ли она, что предназначена на роль Избранной Эпоны.

Неужели ты так низко ее ставишь? — Мой кентавр не сердился, просто спрашивал.

Нет, — не задумываясь ответила я, — Ее присутствие и всесильность никогда не вызывали у меня сомнений.

Тогда выходит, что ты так низко ставишь себя.

На это я ничего не могла ответить. Я всегда считала

себя сильной женщиной с отличной самооценкой и здоровой долей эгоизма. Но, наверное, мой муж был прав. Видимо, мне следовало найти слабину в себе, а не сомневаться в Эпоне.

Может быть, именно поэтому мы с Рианнон такие разные? Я знала, что сомнения в самой себе могут разрушить жизнь, но разве умеренная рефлексия не полезна? Не стала ли Рианнон такой капризной и властной из-за излишней самоуверенности? Прибавьте к этому возможности, которые дарует положение Возлюбленной Эпоны, и вот вам результат. Как Юлий Цезарь у Шекспира, она превратилась в «змеиное яйцо, что вылупит, созрев, такое ж зло». Так не совершила ли Эпона то, что задумал Брут? Вдруг поменяв меня с Рианнон местами, она разбила скорлупу, прежде чем вылупившееся зло уничтожит Партолону?

Или я просто позволила бесполезным знаниям по литературе, засоряющим мозг преподавателя английского, свести меня с ума?

Теперь отдохни. — Его рука снова принялась за гипнотические ласки, и знакомое прикосновение помогло мне успокоить разбушевавшиеся мысли. — Богиня ответит на все твои сомнения.

Я люблю тебя, — пробормотала я, устало прикрыла веки и мягко провалилась в глубокий сон.

Я грызла черный шоколад, развалившись на мягком фиолетовом диване посреди поля с колышущейся пшеницей. На другом конце дивана сидел Шон Коннери, одетый в смокинг, как в ту пору, когда он играл 007. Мои ноги лежали у него на коленях. Одной сильной твердой рукой Шон эротически растирал по кругу внутренний свод моей стопы, во второй же держал открытую книгу поэзии под заглавием «Почему я люблю тебя». Он читал стихи, отличаясь своим притягательным шотландским акцентом, и все время бросал на меня взгляды, полные неприкрытого обожания.

Тут какая-то сила неожиданно вырвала меня из этого потрясающего сновидения и протащила сквозь потолок храма Эпоны.

Ой-ой-ой! Меня тошнит! — завопила я глухо, как призрак, хватая ртом ночной воздух.

Восторг, который я испытала от сознания того, что Богиня снова направляла мой дух, боролся с революцией, начавшейся в моем животе. Я зависла над серединой храма и оставалась неподвижной, пока соображала, где нахожусь, и привыкала к магическому сну, который на самом деле был вовсе не сном, а путешествием моей души и потому — чистым волшебством.

Когда голова перестала кружиться, я сумела расслабиться и насладиться невероятным видом. Луна оказалась почти круглой. Ее прозрачный серебряный свет падал на стены храма, отчего они переливались каким-то особым внутренним свечением, присущим только мрамору.

Пир, должно быть, подошел к концу. Сонные фигуры расходились по двое и по трое, слегка спотыкаясь. Гости добродушно подшучивали друг над другом, смеялись, выходя из храма через главные ворота и направляясь к своим аккуратным домишкам, стоявшим перед стенами. Я улыбнулась, глядя, как некоторым парочкам никак не хотелось покидать тенистые закоулки. Когда они все-таки продолжали свой путь, то шли по-прежнему в обнимку.

Видимо, мое положение вдохновило народ на такие же подвиги.

Продолжая наблюдение, я заметила пару кентавров, стоящую поодаль от расходящейся толпы, чуть в стороне от дороги, по которой шли все остальные. Я полетела в их сторону и зависла над их спинами — достаточно далеко, чтобы они меня не заметили, и в то же время близко, чтобы узнать своих друзей, Викторию и Дугала.

Лица Виктории я не видела, не слышала разговора, зато заметила, что речь держал Дугал. Его слова полностью поглотили внимание охотницы. Я, конечно, понимала, что нехорошо подглядывать, но мое призрачное тело никак не желало трогаться с места. Это обстоятельство давало мне превосходный предлог остаться. На моих глазах Виктория подняла руку и прижала палец к губам Дугала. Потом она шагнула вперед, одним грациозным движением опустила голову ему на плечо и один раз кивнула — мол, согласна.

Дугал просиял так, что затмил свет луны, и обнял свою возлюбленную.

Я улыбнулась, желая поскорее поделиться новостью с Аланной. Конфликт, разлучивший Дугала и Вик, видимо, был улажен.

Мой дух медленно двинулся дальше, оставив друзей наедине. От счастья у меня выступили слезы. Я плыла по ночному небу по направлению к дороге, которая вела на запад, к горной гряде, возвышавшейся на краю плато. Я перемахнула через вершины, набрала скорость и начала целенаправленно приближаться к опрятному домику, стоявшему к северу от дороги, среди холмистых полей с ухоженными виноградниками. По бокам от дома расположились крепкий амбар и хорошо сколоченный загон, а также еще одно большое строение, где, вероятно, созревало и хранилось вино. Пусть Богиня благословит урожай и сохранит его до той поры, когда я разрешусь от бремени и снова почувствую вкус этого напитка!

На секунду я зависла прямо над домом. Потом подо мной словно раскрылся люк, и я камнем пролетела сквозь крышу, устланную толстым слоем соломы.

— Предупреждать надо, прежде чем делать со мной такое, — проворчала я, обращаясь к Богине, но тут же умолкла, потому как кое-что увидела.

Я витала под потолком просторной спальни, освещенной несколькими сотнями белых свечей, никак не меньше. У одной стены стояла большая кровать, к другой примкнул резной гардероб и такой же туалетный столик. Возле остальных стен сгрудились низкие табуретки и столы. Вся мебель была покрыта мягкой тканью и хорошо освещена.

Подо мной толпились женщины, окружившие голую роженицу. Она стояла, тяжело опираясь на спинку кушетки, очень похожей на те, что использовались в храме. Женщина наклонила голову, сосредоточилась и зажмурилась. Ее огромный живот колыхался, дыхание учащалось.