Шеннон Макгвайр - Магия крови. Розмарин и рута

Она была здесь, когда я покинула Летние Земли. Я даже думала о том, чтобы служить ей, а не Дэвину, но предложение Дэвина было более интересным, более волнующим, а я дочь моей матери; я искала волнение. Но мы оставались близки, и ее двери были открыты мне до того дня, когда все пошло не так… для нас обеих.

Я пришла к Лили через несколько дней, после того как выбралась из пруда, все еще в шоке и наполовину в истерике от горя. Я хотела знать, почему она не спасла меня. И узнала больше, чем хотела.

- Он возвел стены вокруг моих владений, - сказала она. - Я была одинока, Октобер, очень одинока, а моя магия служит росту и исцелению, а не превращениям. Я не могла спасти тебя, дитя мое. Я могла лишь стараться, чтобы тебе было настолько уютно в воде, насколько возможно. Прости меня.

Лили была такой же пленницей Саймона, как и я, потому что за четырнадцать лет мир забыл о ее существовании. Обитатели ее владений рассеялись, внезапно оказавшись бездомными, не понимая почему. Она была ближе к смерти, чем я, в тот день, когда чары были разрушены, потому что обо мне хотя бы помнили и скорбели. Я не могла ненавидеть ее за то, что Саймон сотворил с нами обеими. У нас оказалось много общего: однажды мы заставим Саймона Торкиля заплатить за все.

Аромат гибискуса призвал меня из воспоминаний обратно в тело. Я вздохнула и открыла глаза. Боль исчезла вместе с рубашкой и остальной одеждой; на мне были только мох и ивовая кора, которыми Лили обернула мое раненое плечо. Отлично. Я не стеснительна - сложно расти в Летних Землях, где одежда преимущественно необязательна, и оставаться стеснительной, - но это не значит, что мне нравится быть голой. Голые люди, по определению, безоружны.

Оперевшись правым локтем о землю, я постаралась сесть. От движения закружилась голова. По крайней мере головная боль утихла: она стала наполовину слабее прежней. Лили стояла на коленях в нескольких метрах от меня, погружая что-то в воду маленького пруда. Теперь, когда мои глаза сфокусировались, я определила, что шуршащие звуки производит ее платье из тяжелого шелка, темно-зеленое и вышитое белым и серебром, с узорами из изгибающихся драконов. Парочка пикси восседала на палочках из черного дерева, скреплявших ее прическу, отбрасывая мерцающие тени на ее лицо.

- Двигайся медленно, - сказала она, поднимаясь и подходя ко мне. - Я сделала все, что в моих силах, но твоя человеческая часть протестует против вмешательства магии, и железо блокирует мое дальнейшее продвижение. Я больше ничего не могу сделать.

- Прости, это была не моя идея, - сказала я, в целях эксперимента передвинув руку назад.

Повязка на плече натянулась, и я поморщилась. Лили цокнула языком, начиная смачивать повязку шелковой губкой. Вода смягчила почти всю боль, но не до конца. Я не удивилась, что Лили не может исцелить меня полностью: она боролась с железом, и у меня нет права ожидать чудес. Если бы она не была ундиной в собственном королевстве, она, скорее всего, не сделала бы и того, что сделала. Но все это не помешало мне впасть в расстройство, когда я осознала, насколько обширен ущерб. Рана оказалась недостаточной, чтобы покалечить меня, - я все еще могла пользоваться рукой, пусть даже она была еще в процессе исцеления, - но из-за нее моя работа чертовски усложнилась.

Надеюсь, это научит меня осторожности. Я взглянула на Лили и улыбнулась как можно искренне, несмотря на свое разочарование и боль:

- Очень хорошая работа.

Она повела перепончатой ладонью, отмахиваясь от моих слов. Все, что напоминает благодарность, - зыбкая почва среди фэйри.

- Не больше и не меньше того, что требует гостеприимство. Правда, Октобер, все это было бы не нужно, если бы ты перестала прыгать под пули.

- Постараюсь запомнить.

- Хорошо.

Жабры под ее челюстью затрепыхались, и я почувствовала внезапный приступ обеспокоенности. Она пыталась не показать виду, но я знала ее достаточно хорошо, чтобы видеть, как она измучена. Исцеляющие чары утомительны, даже когда не приходится бороться с железом.

- Лили, ты в порядке?

- Я устала, Октобер, вот и все. Это пройдет. - Она улыбнулась, сморщив чешуйки вокруг рта. - Теперь расскажи мне, зачем тебя пришлось вытаскивать из моего пруда? Ты мне всю рыбу кровью измазала.

- Потому что ты бы тосковала, если бы я умерла. - Я пожала плечами. - Просто подумала.

- Может, ты и права, - сказала Лили, перестав улыбаться. - Что случилось?

Она заслуживала того, чтобы знать, даже если я не хотела рассказывать. Заставив себя смотреть ей в глаза, я сделала глубокий вдох и начала сначала.

Пересказывание всей истории заняло меньше времени, чем я ожидала, вылившись в торопливый набор слов. Я с облегчением произнесла многое вслух здесь, где власть Лили означала отсутствие чужих ушей. Свежесть событий уже прошла, превратив их в простые факты. Лили слушала, мрачнея, пока я излагала последнюю сказку, в которой довелось участвовать Розе Зимний Вечер. К тому времени, как я добралась до конца, ее губы сжались в тонкую суровую линию.

- Похоже, у тебя была напряженная неделя, - заметила она.

- Не по моему выбору.

- Тем не менее. - Она поднялась, наклонив голову ко мне. - Я вернусь с чаем и, наверное, одеждой для тебя. Ты побудешь здесь еще немного, пока я разрешу тебе уйти. Глупое дитя.

Она ступила в воду и исчезла, оставив лишь слабый аромат гибискуса и водяных лилий.

- Отлично, - сказала я и в ожидании плюхнулась обратно на мох.

Платье, которое принесла Лили, село неплохо, хотя в нем я себя чувствовала еще более голой, чем прежде. Нагота - хорошая вещь, не моя любимая, но все же. Облегающее шелковое платье, пошитое для кого-то на шесть дюймов ниже, - не так хороню. Подол заканчивался на середине бедра, и вырез едва прикрывал грудь. Что еще хуже или, по крайней мере, унизительнее, это оттенок розовых сливок. В общем, я чувствовала себя звездой дурацкого порнофэнтези.

Повязка на моем левом плече довольно быстро избавила меня от этого ощущения. Мне было легче шевелить рукой, чем в первый раз, когда я проснулась, - подменыши не так быстро восстанавливаются, как чистокровки, хотя мы выздоравливаем быстрее, чем люди, - но я не была уверена, что этого улучшения достаточно. Я не могла двигать ею достаточно быстро, чтобы делать что-то полезное, и в ближайшие несколько дней точно не могла поднимать ничего тяжелого. Я не беспокоилась бы об этом, если бы не желающие в меня пострелять. Поскольку такие желающие имелись, у меня была масса поводов для волнения.

Кто бы ни убил Розу и ни отправил «красную фуражку» по моему следу, он не собирался отступать. Если и был какой-то шанс на это, он испарился, когда в меня начали стрелять прямо на улице. Какова бы ни была игра, я в ней до конца.