Артур Кери - Восхождение полной луны

— По крайней мере, я честен. Я бы даже сказал — честнее твоего так называемого «нынешнего самца».

Я позволила сменить щекотливую тему. Мы могли бы спорить вечность о его чересчур человеческих основаниях для недовольства волками, но так бы ни к чему и не пришли.

— Талон всегда был самонадеянным, но я никогда не думала, что он зайдет так далеко.

— Как долго вы пробыли вместе?

— Два года.

— Разве это не долгий срок для волка? Может, оттого он и решил, что между вами соглашение?

Я натянуто улыбнулась.

— Мы никогда его не заключали. На данный момент у него семь любовниц, между тем, как у меня лишь один любовник. — Я взглянула на Куинна. — И один в перспективе. В прежние годы, у него было до десяти женщин, а у меня от трех до четырех мужчин. И в его планы не входило отказываться от гарема ради кого бы то ни было.

— Волк с не дюжим запасом жизненных сил, очевидно.

— Да уж. — Талон всегда отличался выносливостью, чего не скажешь о тактичности — это не его конек.

— Тогда в чем же проблема?

Я скрестила руки на груди.

— Проблема, как я уже говорила, состоит в следующем: он решил, что я стану идеальной матерью для его детей.

Казалось, Куинн задумался на несколько секунд, а затем тихо сказал:

— В этом нет ничего плохого, чтобы хотеть детей от женщины, которую любишь.

— Нет, в этом нет ничего плохого, — кисло согласилась я. — Только мы не родственные души и он не любит меня. Он просто хочет обрюхатить меня своим ребенком.

Куинн взглянул на меня:

— А ты не хочешь этого?

— Нет. Ведь я же сказала тебе, что мы не родственные души. Я наслаждаюсь сексом, но не более того. И уж конечно, я ни в коем случае не стану рисковать собственной жизнью, заводя ребенка от того, кого не люблю.

— А из-за чего бы ты рисковала своей жизнью?

Я вздохнула.

— Из-за того, кем я являюсь. Я не в состояние постичь свою природу, а мой курирующий врач не знает, смогу ли я когда-нибудь выносить ребенка до положенного срока. Он даже предположил, что беременность может стать для меня роковым событием, приведшим к летальному концу.

Я чуть ли не физически ощутила, как вокруг меня заструилось удивление Куинна.

— Почему?

— Потому что по последним имеющимся результатам обследования мой организм может счесть эмбрион инородным телом и атаковать его. Есть вероятность того, что в процессе этого, вместе с ним погибну и я. — Я пожала плечами: — По его мнению, если я хочу детей, то это может произойти только при помощи специальных медикаментов и под строгим контролем врача. И даже в таком случае, нет никаких гарантий.

— Нет никакой причины, по которой бы тебе стоило рисковать ради того, кого ты не любишь.

— Именно.

Он на секунду умолк и свернул машину на скоростную автостраду Тулламарин, а затем спросил:

— А ты хочешь детей?

— Да. Если я когда-нибудь встречу нужного волка.

— Ты еще молода, у тебя много времени.

Я неоднократно слышала то же самое от Роана, и сейчас уверовала в это не больше, чем во все предыдущие разы. Какой волк захочет женщину, от которой бы он никогда не дождался потомства? Идеальная семья, передача генов следующему поколению — все это прочно укоренилось в культуре вервольфов, точно так же, как лунные пляски и сексуальная раскрепощенность. Находя свою родственную душу, мы могли противиться желанию размножаться не больше, чем противостоять призыву к празднованию восходящей луны. Это было частью того, кем мы были.

Была и другая причина, по которой мы с Роаном дорожили жизнью. Полукровки или нет, как минимум мы были еще одним выводком в стае, в которой рождалось все меньше и меньше щенков из года в год. Наши гены были генами стаи, пусть даже и разбавленными.

Куинн перестроил «порше» в левый ряд и выжал педаль газа. Машина устремилась вперед чуть ли не со скоростью света.

— На этой автостраде есть ограничение скорости, — сухо заметила я.

— Сейчас за полночь. Не представляю лучшего времени и места, чтобы проверить эту малышку в деле. — Куинн взглянул на меня, в синих линзах отразился яркий свет фонарей автострады. Возвращаясь к нашей беседе — в целом, проблема заключается в том, что он не примет ни единой твоей отговорки. Почему бы тебе, для пущей убедительности, не использовать на нем телепатию?

— Не могу, — ответила я, неодобрительно посмотрев на него.

— Из-за того, что он блокирован?

— Из-за того, что я знаю его пару лет. Я не могу воздействовать на него подобным образом.

— Повторюсь — почему бы и нет? У меня создалось впечатление, что он пытается навязать тебе свою волю.

Ну да, но то был Талон, а то я. Его желания всегда преобладали над всем остальным. Но увещевания и умение стоять на своем разительно отличаются от внушения. А кроме того, если я прибегну к этому, то буду ничуть не лучше его.

— Телепатия — средство защиты. Я отказываюсь прибегать к ней ради чего-то большего.

— Но все же, ты просто превосходно нашла ей применение в «Монеиша».

— Это другое.

— Это не так и ты об этом знаешь.

— Спасая брата, я защищала стаю, и не более того.

— Как скажешь. — Он кинул взгляд в зеркало заднего вида, затем сказал: — Мне показалось, что тот волк не из тех, кто смириться с отказом.

— Он свыкнется с этой мыслью. — Но вспомнив выражение его глаз, вспомнив его торжественное обещание, что он всегда получает то, чего хочет, я начала сомневаться.

Я повернулась на сиденье к Куинну и с минуту изучала его.

— Ну так, а что на счет тебя?

Он не посмотрел на меня в ответ.

— А что на счет меня?

— Сколько времени тебе потребовалось, чтобы свыкнуться с мыслью о Эрин?

Он криво и вымученно улыбнулся, после чего ответил:

— Как показывает опыт, я до сих пор не свыкся.

Это был неоспоримый факт.

— Так как долго вы пробыли вместе?

— Девять месяцев.

— Когда ты выяснил, что она делает?

Выражение его лица помрачнело.

— Далеко не так быстро, как того хотелось бы. — Немного помолчав, он добавил: — Четыре месяца назад.

Всего лишь четыре месяца назад. Неудивительно, что ему до сих пор больно. Не мудрено, что он до сих пор зол.

— И как давно Эрин в борделе?

— Два месяца. — Куинн пожал плечами: — Потребовалось время, чтобы купить ее компанию.

— Ты собираешься оставить ее там?

— Да.

— Ты сам понимаешь, что наказание не соответствует преступлению.

Куинн неожиданно усмехнулся, не скрывая первобытной ярости:

— Она сама себе уготовила ложе. А теперь пусть проваляется на нем вечность. Мне наплевать.

Резкость его слов послужила мне острым напоминанием, что этот мужчина, возле которого я сидела, был вампиром. Редким вампиром, стоит признать, и очевидно, что у него до сих пор сохранилась способность чувствовать… может быть это и так, но он все равно оставался вампиром. И очевидно, что он точно так же может быть безучастным и жестоким, как и любой из его вида.