Дженнифер Рардин - Пуля на закуску

Колдун зашатался, упал на колени, темное облако вырвалось у него изо рта, закружилось осиным роем над гнездом — и втянулось в ом. На миг подскочило давление воздуха в комнате — у меня даже в ушах зазвенело. Аша взял косточку своей большой рукой, сдавил — а когда разжал руку, на ковер просыпалась толика безобидного белого порошка. Давление спало, зомби Колдуна рухнули на пол, наконец-то умерев окончательно. Все глаза смотрели на Ашу, который положил Колдуну руку на лоб.

— Я — аманха зейя, и я говорю, что ты слишком опасен, чтобы жить.

— Аша! — Я показала на окна. — Магулы.

Раз они собрались у стекла, то попытаются найти другие пути внутрь. Тогда они скоро окажутся здесь.

— Будь готова к битве, — ответил он мне.

Я вытащила «Скорбь» и приготовилась к стрельбе. Посмотрела на Вайля, на ребят. Вы их видите? Вайль кивнул, но остальные покачали головами. Но вскоре они будут видны. Как только мы хоть одному из них пустим кровь.

— Ребята, вы не пугайтесь стаи мерзких маленьких горгулий с шипастыми мордами, невесть откуда вдруг взявшихся. Вы их просто убивайте. О'кей?

Они кивнули.

Аша вынул из складок своей одежды длинный нож из какого-то кристаллического материала. Нож казался не от мира сего, но не особенно острым, и я подумала было предложить для этой работы свой боло. Но Аша стал говорить какие-то слова, явно обрядовые, и я не рискнула прерывать.

Прошли всего секунды, как мы с Вайлем содрали с него маску, а Аша лишил силы, но Казими будто съежился. Он стоял недвижно на коленях, склонившись, у ног Аши, глаза его смотрели куда-то вдаль. Этот взгляд не изменился и тогда, когда песнь Аши набрала силу и он взял Делира за волосы. Не изменился, когда Аша пять раз поднес острие ножа к его лицу, начертив пятью взмахами пятиконечную звезду. Не изменился, когда нож перерезал ему горло.

И как только тело рухнуло, хлынули в дверь магулы. У меня только хватило времени сделать глубокий, успокаивающий вдох.

Я расстреляла обе обоймы и половину третьей и остановилась, когда перестала видеть — один из этих паразитов закрыл мне лицо. Вспомнив, как шла на смерть повешенная женщина, я сунула «Скорбь» в кобуру, схватила магула обеими руками и дернула изо всех сил. Немножко потеряла волос с затылка, зато зрение вернулось.

Магула я швырнула в стену. Вытаскивая боло, услышала, как треснула сломанная шея. Освежевала магула, вцепившегося в правую ногу, пырнула в бок того, что был на левой, а потом рядом со мной оказался Вайль, отрывая их от меня, и лицо его было бешеной маской свежей и запекшейся крови.

— Я думал, они тебя сожрали, — выдохнул он, ломая магулу хребет.

— Я тоже.

Мы пошли на помощь Аше — его торс был покрыт копошащейся массой. Колющими, режущими, рубящими ударами и просто кулаками мы освободили его. На другом конце комнаты наши ребята выступали куда лучше. Оружие Бергмана магулам совсем не нравилось. Кажется, «мэнксы» действовали как репеллент: магулы бросались на Кэма или на Коула, но стоило им коснуться нового сплава, как они тут же отскакивали, будто обожженные.

— Аша! — сказала я, когда свалился последний магул. — Посмотри-ка?

На наших глазах еще одна тварь набросилась на Натчеза справа. Он стрелял налево, и потому, когда он повернулся и махнул «мэнксом», магул уже почти вцепился. Коснувшись ствола, магул отлетел, сделав заднее сальто.

— Что это? — спросил Аша.

— Бергман ни за что не скажет. Но спорить могу, мы его уговорим сделать тебе из этого что-то вроде брони.

У Аши загорелись глаза:

— Когда?

— Сразу после его отпуска тебя устроит?

— Это будет превосходно.

Наконец-то празднуем. Мы все собрались в жизнерадостной желтенькой кухне, пьем чай, жалея, что это не пиво, и все равно радуемся. Каким-то образом то, что мы все вместе дали магулам отпор, лишило их возможности нас эмоционально осушить. Дэйв и Кассандра стоят лицом к лицу, то и дело глядя друг другу в глаза, будто нашли самое большое сокровище в мире. А мы тем временем излагаем наши приключения.

Дэйв и Джет легко справились со сборщиками. Один из них спал, другой был так поглощен фильмом, который шел в эфир, что не услышал ничего, пока не было уже поздно.

— Мы их привязали скотчем к каким-то стульям, — рассказывал Джет. — И — можете себе представить? — они не захотели нам помочь. Но мы задавали вопросы, и у каждого из них третий глаз смотрел ровно в те точки, в которые надо. Они уже рады были бы себе головы о стены расшибить, чтобы только нам себя не выдавать. Это было восхитительно!

Коул рассказывал свою часть приключений, а я задумалась об этих третьих глазах. Их назначение — ловить души жертв для транспортировки в ад. Где я была сама и видела еще пару глаз, совсем не похожих на глаза сборщиков. Они все время теперь преследовали меня в темных уголках души, и я уже почти отчаялась понять, чьи они. Но, может, если прокрутить эту сцену в голове еще раз…

Как раз перед тем, как демоны нас увидели, они разговаривали о том, что Самос пытается заключить сделку с Магистратом и быть свидетелем обряда с фунтом мяса. Но он не хотел подписывать контракт, дающий ему права временного посетителя, потому что это потребовало бы от него пожертвовать чем-то дорогим. И я как раз воспринимала образ этого чего-то, когда демоны нас определили. Видела я только глаза — горящие, как фары машины.

Забудь ты на минуту о глазах, Жас. А то зациклилась так, что аж тошнит. Что еще там было? И было ли вообще?

Я задумалась. Все случилось так быстро, что трудно было вспомнить. Буквально в долю секунды.

Я закрыла глаза, расслабила мышцы. Ничего не придумывай. Не пытайся увидеть. Просто еще раз переживи этот момент.

Разговор демонов — даже не разговор, а сплетня.

Ты слышал? Не может быть, ты шутишь!

Их слова создавали образы, фильм, прямо передо мной. Да, да, были эти глаза. И еще что-то. Примерные контуры, темнее темноты, мохнатое тело. Четыре ноги. Хвост.

— Черт побери!

Я открыла глаза и заметила, что все молчат.

— Жасмин?

Вайль приподнял брови, будто хотел спросить, что это со мной такое.

— Сообразила, только что! Причина, по которой я хотела попасть с Раулем в ад. Отказалась от тасовки карт. Пожертвовала ею за шанс узнать, что для Самоса драгоценно более всего на свете после смерти его авхара.

Глаза Вайля вспыхнули живейшим интересом: он знал, что это может значить. Самый лучший рычаг воздействия на самого злейшего врага.

— И что это? — спросил он.

— Его собака. Он никогда ее не бросит. Даже ради путешествия в ад, ради встречи с Магистратом, ради истинной власти.

А мы все знали, насколько Самос любит власть. Вайль потер руки.