Нэнси Хольдер - Ведьма

«Наверное, это проделки Баст, больше некому. Ну или Аманда случайно зацепила…»

Где-то рядом зазвонил телефон. Холли с криком спрыгнула с кровати. Аппарат стоял на другой тумбочке. Девушка неуверенно потянулась за трубкой: хозяева дома к телефону не подходили, а от трезвона раскалывалась голова.

— Алло?

— Холли, это Майкл Деверо. Добро пожаловать в Сиэтл.

— С-с-спасибо.

— Как тебе новый дом?

«Мне здесь не дом».

— Ничего… Дождь все время льет, — невпопад ответила Холли.

— Ты, наверное, в гостевой спальне? Я сам разрабатывал интерьер. Тебе нравится?

— Конечно. Только полы… скрипят.

— Просил ведь плотников не жалеть гвоздей! — недовольно воскликнул он. — А твоя тетя дома?

— Не знаю, — неуверенно протянула Холли. — Она… повезла Николь…

— Ладно, — прервал ее Майкл, — я перезвоню позже.

— Майкл, я здесь! Извини, что так долго, я возила Ники на репетицию, — отчетливо сказала в трубке тетя.

«Он не знал, где она, поэтому и позвонил. У них, наверное… свидание», — подумала Холли, сгорая от стыда за Мари Клер.

— Я на днях заеду, проверю пол, — сказал Майкл и положил трубку.

Холли на мгновение замерла, отходя от шока.

Под кроватью опять зашипела Баст.

Холли торопливо натянула джинсы и выбежала из комнаты, стараясь не наступить на подозрительный участок пола. В коридоре она обессиленно прислонилась к двери и посмотрела на груду чемоданов: хотелось стащить их вниз, вызвать такси и уехать в аэропорт.

«Слишком много странного. Барбара попала в больницу с неизвестным диагнозом, я стала владелицей дома, в котором мне не позволяют жить одной, пришлось переехать к родственникам, которые понятия не имели о моем существовании А у моей тети роман на стороне…»

В конце коридора открылась дверь, и Холли вскрикнула от неожиданности.

Аманда удивленно распахнула глаза, полускрытые крошечными очками в прямоугольной оправе. Девушка прижимала к груди книгу под названием «Туманы Авалона».

— Не пугайся, это я, — сказала Аманда.

— Извини. Я что-то нервная.

— Понятно — на новом-то месте!

Аманда махнула Холли рукой, приглашая к себе. В комнате преобладали мягкие золотистые, кремовые и сиреневые тона, массивная кровать была накрыта зеленым покрывалом, расшитым ирисами. На пробковой доске над антикварным столом теснились записочки и фотографии. Из раскрытого гардероба на пол вывалилась груда обуви и лиловый халат, а книжные шкафы ломились от романов в жанре фэнтези.

— Класс! — искренне восхитилась Холли.

— Мама хочет все переделать… А я против. Видела, что она сотворила с холлом? Как будто заходишь в «Баскин-Роббинс».

Холли поперхнулась смешком.

— Я бы не стала здесь ничего менять. — Она замялась и сменила тему. — Знаешь, мне кажется, что Баст не глухая.

— Не может быть! Мы ее выбрали, а потом выяснилось, что она не слышит.

Холли неопределенно взмахнула рукой.

— А такое впечатление, что слышит… Наверное, она хорошо понимает визуальные сигналы.

— Мы ее проверили у ветеринара. Мама хотела взять другую, но Николь сказала, что тебе нужна именно Баст… О, я сейчас тебе свою покажу! — Аманда присела на корточки у кровати и тихонечко позвала: — Фрейя! Кис-кис-кис! Иди сюда!

Крупная рыжая кошка вылезла из-под покрывала, замерла в царственной позе и вопросительно мяукнула. Аманда подхватила ее на руки.

— Вот, познакомься. Мою красавицу зовут Фрейя.

— Какая огромная!

Холли осторожно погладила кошку, которая приняла ласку с достоинством и снисходительностью герцогини.

Холли расплылась в улыбке. Она встречала таких лошадей — гордых и надменных с виду, но в глубине души жаждущих внимания и привязанности.

Аманда любовно приласкала кошку, а Холли на мгновение смутилась под странно внимательным и напряженным взглядом Фрейи.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — сказала Аманда.

Холли проглотила комок в горле.

— Я тоже на это надеюсь.

Фрейя мяукнула еще раз и свернулась клубком.

Сиэтл, середина августа

В Сиэтле почти все время шел дождь.

Говорят, со временем к этому привыкаешь — если только не забывать брать с собой зонт или дождевик.

На четвертый день Холли забралась на чердак с чашкой горячего чая, слушая стук дождя по крыше и перебирая старые вещи отца, которые лежали в старом моряцком сундуке с инициалами «С. С»: школьные альбомы, спортивные награды и фотографии — целая груда старых снимков! Судя по ним, папа отлично жил в Сиэтле вместе с Мари Клер и их родителями, Дэвидом и Марианной. На фотографиях он улыбался, что-то делал вместе с семьей и выглядел при этом вполне счастливо, но в какой-то момент внезапно перевелся в Калифорнийский университет в Беркли, где и встретил маму.

— Привет, — раздался над головой голос тети.

Холли виновато вздрогнула: она не спросила разрешения подняться на чердак.

— Что делаешь? — мягко поинтересовалась Мари Клер, вглядываясь в пожелтевшую фотокарточку. — Это он в колледже, на предпоследнем курсе, я тогда была на первом. Не могу поверить, что его больше нет, — сказала тетя, уже не сдерживая слез, и потом добавила шепотом: — Он даже не попрощался с нами.

— Вы с ним долго не общались… — с трудом выговорила Холли.

Тетя присела рядом, взяла в руки кубок детской бейсбольной лиги, потом осторожно поставила его на пол.

— Не знаю почему. Дэниел разругался с мамой, а потом уехал, и больше мы не виделись.

Она вздохнула и взяла в руки снимок, на котором отец Холли, в черных джинсах и свитере, стоял у бассейна, скрестив руки на груди.

— Я помню этот день, — пробормотала Мари Клер. — Они с мамой поссорились, и он уехал. Мой старший брат… — Тетя протянула фотографию Холли. — Теперь это все твое.

— Нет, что вы… — Холли осеклась.

Они помолчали.

— У нас многое… непросто, — внезапно сказала Мари Клер, нервно теребя кольца, и покраснела.

Холли догадалась, что тетя имеет в виду свой роман, и пришла в ужас от мысли, что придется его обсуждать.

Не дождавшись ответа, Мари Клер сказала:

— Кстати, девочки сегодня идут гулять и хотят взять тебя с собой.

Теперь замерла Холли.

«Новые знакомые в новом месте, этого еще не хватало! — испуганно подумала она. — Я же вернусь доучиваться в Сан-Франциско, я здесь не останусь».

— Я лучше дома посижу, — сказала Холли. — Я еще… не готова.

— Тебе надо развеяться, — ласково улыбаясь, ответила Мари Клер.