Алиса Эльфман - Сердце куклы

Полгода назад… Он поддался слабости — так называемому чувству. И был наказан за это. Но бессмертный не винил Голос — тот заботился о нем, показал другую сторону (более приятную сторону) жизни. Настоящей виновницей произошедшего была та блондинка. Ну ничего, в конце концов, все получат по заслугам.

Терпение. Это все что требовалось. И скоро он вдоволь напьется ее крови.

Его взгляд презрительно скользнул по жалкой фигурке, свернувшейся в уголке. Зачем Голосу понадобилась эта ничтожная вампирка? Не ему рассуждать, конечно, однако пользы от нее было не много — а вот проблем предостаточно. Вместо того чтобы стать истинным порождением Ночи: жутким и кровожадным, она стала попросту жалкой…

Брюнетка с большими покрасневшими глазами подняла на него взгляд, исполненный вызова. Она не понимала, что с ней происходит: почему невыносимая жажда терзает каждый миллиметр тела, почему в случайных отражениях она ловила красные отблески своих радужек?.. И почему память обо всем ее прошлом тает, уступая сиюминутным инстинктам? И кто этот светловолосый вампир, чья сила пугает ее до дрожи?.. Мыслей в голове у Натали было много, но все они путались, перемешивались. На самом деле по-настоящему ей хотелось одного — крови, конечно. Это желание превышало все, испытанное ранее, но сейчас ее никуда не пустят — каинит уже продемонстрировал Натали, что произойдет с ее кожей под лучами солнца, когда вампирша попыталась взбунтоваться. Если она не хотела сгореть на свету — а она этого не хотела — приходилось слушаться.

Голос вновь зашептал что-то в разуме вампира. Он внимательно выслушал, лишь на секунду красные глаза расширились, выдав удивление. Слегка кивнув то ли полученным указаниям, то ли собственным мыслям, вампир направился к Натали, вновь пытавшейся уснуть.

Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он свернул спящей вампирше шею. Вот и найден последний "сюрприз" для блондинки. Думается, это будет чем-то куда более интересным, чем кровавая роза…

К счастью, попасть в свою квартиру для Долл оказалось не так уж сложно. Сначала консьерж упорно не желал вспоминать Валерию Дарову, но небольшая доза внушения — и, вуаля, в фарфоровую ладонь уже падают запасные ключи. Все эти манипуляции сопровождались крайне неодобрительными взглядами Антона, ну и пусть. "Как будто не знал, с кем связывается", — раздраженно подумала Долл, — "Еще бы начал меня уговаривать перейти на клюквенный сок вместо крови!"

— Вот только не надо нотаций. Я просто сэкономила себе… нам время, — прошептала Долл.

— Я ничего не говорил.

— Угу, зато громко думал.

— Не знал, что вампиры читают мысли… — Антон слегка нахмурился, видимо, принявшись анализировать прошедшие охоты.

— Может, и не читают. У остальных вот, даже сердце не бьется, — уклонилась от прямого ответа блондинка.

Она очень не любила, когда ее пытались переделать. И если семаргл будет продолжать в том же духе… плюнет Долл, наверное, на пользу, которую может принести зеленоглазый паренек на пару со своей сумасшедшей сестрицей, и пошлет их обоих куда подальше. Одно дело притворство — игра, привычная ей с давних пор — а совсем другое реальные изменения. Долл никогда не подстраивалась под других, не прогибалась под общепринятые каноны. Тем не менее, к ней — холодной гордячке, с ярко выраженной индивидуальностью, тянулись люди. И красота была лишь одной из причин такого магнетизма. Вампиры обладают магической харизмой — это всем известно. Но умение притягивать к себе, чтобы впоследствии играть с людскими чувствами, было присуще девушке задолго до превращения. Вокруг Долл всегда была толпа обожателей, но она в них не нуждалась по-настоящему. Люди были средством, не целью. Возможно, именно по этому она всегда (где-то глубоко-глубоко в душе, так, чтобы скрыть от себя самой) чувствовала неисчезающее одиночество… Она была непростой личностью, противоречивой, созданной из контрастов. Однако Антон еще не разобрался во всех сложностях характера вампирессы, поэтому продолжал совершать ошибки в разговоре с ней.

— Это человек, — он указал на консьержа с остекленевшим взглядом, — нельзя просто так играть с их жизнями.

Долл сладко улыбнулась. Игра… Ей нравилось это слово. Оно было как раз подстать ей — заманчивое, в меру (а может и не в меру) опасное и рискованное… А еще это слово было древним, как сам мир — ведь первые игры появились еще на заре творения… В общем, то было настоящее развлечение для бессмертных.

— Жизнь… — она томно вздохнула, — А какова цена человеческой жизни? Я знаю ответ. Улыбка вампира… Хочешь увидеть, как я обменяюсь с этим ч е л о в е к о м? Все честно, без обмана. Я ничего не украду — просто предложу свою плату за то, что ему и не слишком-то нужно.

— Замолчи! — в ужасе воскликнул Антон, — Ты не должна делать такое! Лера, ты не такая, как другие вампиры… ведь не просто так в твоей груди бьется живое сердце!

— А с чего ты взял, что оно живое? Я мертва, но я хожу, дышу, разговариваю. Вот и мое сердце… оно просто привыкло и никак не желает отдохнуть.

Антон глядел в стальные глаза, вслушивался в холодный голос. Что не так с этой девушкой? Откуда в ней, такой юной, столько древней боли и гнева? Словно не семнадцатилетняя девушка стояла перед Охотником, а та, за чьими плечами расстилался плащ веков, если не тысячелетий. Она не прожила еще и крохотной доли бессмертия, а уже исполнилась горечи, которую дарует бесприютная вечность… уж ее семаргл познал на собственной шкуре. Путь без конца и края, без дома, куда можно рано или поздно возвратиться. Только неутоленная жажда — у каждого своя — то, что заставляет двигаться вперед, в поисках несуществующего покоя. Лишенная смерти, жизнь теряет свою сладость, но это знание, к сожалению, приходит слишком поздно. Каждый, стремящийся к вечной жизни считает, что он уж найдет, чем заполнить череду веков… вот только все они ошибаются.

Охотник опустил взгляд, не желая верить в очевидное. Долл — не человек, так почему же он так пытается убедить себя в обратном?

— Пошли, — Лера подбросила в ладони ключ, и вдруг добавила, — Ты зря строишь иллюзии относительно меня.

Пояснение о том, какого рода иллюзии Антон строил, не требовалось — он и так все понял. Что касается самой Леры, тут все было сложнее. Вампиресса не могла понять, что заставляет ее говорить Охотнику правду. А ведь она собиралась изображать невинную девчушку в стиле Скарлетт О'хары… Черт, что творит с ней этот парень!? И не нужно говорить о нежданно проснувшейся совести — врать Долл научилась почти одновременно с тем, как научилась говорить, и чувства вины по этому поводу никогда не ощущала.