Алиса Эльфман - Сердце куклы

Ошибаются те, кто считают что циники не нуждаются в любви. Не стоит забывать, что циничность в большинстве случаев неотделима от эгоизма. Именно поэтому мы жаждем любви, заботы и внимания, гораздо больше, чем остальные. Но является ли жажда быть любимым, ЛЮБИМОЙ… является ли это чувство самой любовью?..

Дальше следовала короткая приписка, таким неровным почерком, будто рука у того, кто писал это, жутко дрожала.

В конце мне захотелось написать: "время покажет". Но я поняла, что именно времени у меня нет.

Для неожиданно ставшей смертной (ну, или почти смертной) Долл были непривычны многие человеческие надобности, особенно девушку напрягал тот факт, что ее все время клонило в сон. Какое-то время она ждала, что в них снова появится Мёриел, но состояние в которое экс-вампирочка проваливалась, как только касалась подушки, скорее напоминало летаргию — темное, неосознаваемое, без сновидений. Иногда Долл боялась, что может не проснуться — так глубоко ее затягивал этот коматозный омут. "Черт, это похоже на "кошмар на улице вязов" — а это уже совсем не смешно", — думала она с обычной долей сарказма. Тем не менее, с необходимостью во сне Долл ничего не могла поделать.

Однажды выгадав время, когда блондинка вновь задремала на диванчике (до своей спальни Долл добиралась редко, предпочитая оставаться в гостиной, под наблюдением Антона), Флай решила серьезно поговорить с братом. Выйдя на балкон (Охотница решила действовать согласно принципу "не буди вампира, пока он спит на диване", пусть даже вампир бывший), она печально посмотрела на Антона.

— Зачем ты позволяешь ей себя мучить? — семаргл хмуро покосился на сестру, сделав вид, что не уяснил вопроса.

— Не понимаю, о чем ты, — буркнул он.

В бледно-зеленых кошачьих глазах Охотницы мелькнул призрак какой-то старинной боли, который тут же сменился уже вполне привычной вспышкой гнева. Ее жутко раздражало, что эта мерзкая блондинка стала барьером между ней и братом… а ведь раньше между ними не было никаких секретов и недомолвок. "И зачем я только заставила нас вернуться в этот треклятый Чикаго", — подумала Флай, во второй раз в жизни пожалев о своем путеводном даре. А вслух яростно выпалила.

— Ты влюбленный идиот! Проклятье, думаешь я стала бы вмешиваться, если бы у вас случилась невероятная история любви, в стиле: "Сумерки" отдыхают!.. Но эта мерзавка тебя просто использует и сбежит при первой же возможности…

Антон мягко улыбнулся в ответ на эмоциональную тираду.

— В отличие от тебя, я верю в лучшее в людях.

— Смотри, чем сильнее на что-то надеешься, тем сильнее будет разочарование, — устало предупредила сестра, не надеясь быть услышанной.

Антон испытующе глянул на нее.

— Но ты ведь не только мою личную жизнь хотела обсудить?

— Не только… — как эхо повторила Флай, — Я… я очень устала, братик. Сколько веков мы ходим по земле, оставляя за собой трупы бессмертных?..

— Много, очень много. Я тоже не люблю вести подсчет, так что точнее не скажу. Но с каких пор ты разочаровалась в деле охотницы?

Флай отрицательно помотала головой.

— Я по-прежнему считаю, что мы поступаем правильно, — она помолчала немного, — Помнишь рассказы о том, что тем, кто несет бремя бессмертия не суждено переродиться?

Антон согласно кивнул.

— Это ложь. Как минимум потому, что самого бессмертия не существует.

Страшное предположение шелохнулась в голове Охотника. Он, как и почти всегда, догадался о том, о чем сестра не договаривала.

Флай в ответ на невысказанный упрек виновато потупила взор.

— Прости… Знаю, что не должна тебя бросать. Я ужасная эгоистка, да?

Ошарашенный Антон только и смог выдавить.

— Раз в жизни, конечно, можно побыть эгоисткой… Но потратить эту возможность на то, чтобы выбрать смерть!?..

Охотница продолжала смущенно молчать. Лицо Антона озарила неожиданная догадка.

— Так ты… ты надеешься, снова встретить е г о? — изумленно выдохнул он.

— Не надеюсь. Уверена.

Семаргл хотел спросить еще что-то, но слова застряли в горле, когда он услышал жуткий, рвущий тишину элитной квартиры. Переглянувшись с сестрой, они оба тут же кинулись в комнату.

…Антон ожидал чего угодно, думал, что вампир все же как-то проник в дом и теперь напал на Долл. Но девушка лежала на кровати и никого не было рядом. Она и не кричала уже и казалась спокойной. И только увидев ее лицо, Антон побледнел от ужаса и сквозь зубы прошипел неразборчивое проклятие.

Лицо девушки было абсолютно меловым, без единой кровинки, однако не это было самым жутким. Глаза, обычно светло голубые, стали фосфорически-белыми, без зрачка, белка, радужки… Широко распахнутые в бессловесном ужасе, они видели что-то, неведомое другим. Долл вскрикнула еще раз, но не так протяжно и душераздирающе. Вот только после него из-под век выступили брусничные капли… будто девушка заплакала кровавыми слезами.

— Что с ней за чертовщина творится!? — отчаянно закричал Антон, повернувшись к сестре, стоявшей рядом в немом оцепенении, — Только не говори… Она же не умирает?

— Нет… Хотя это вполне может с ней случиться.

— Да объясни по-человечески! — взмолился семаргл.

Флай обиженно нахмурилась.

— Кажется, Каин добрался-таки до нее, но только в тонком измерении. Что непонятного?

— Да как ты можешь быть такой спокойной!?

— Могу, потому что мы все равно ничем ей не поможем! — воскликнула Охотница, заламывая руки в каком-то немного театральном жесте.

— Так нельзя, — прошипел разъяренный семаргл, — Нужно сделать хоть что-то! Пожалуйста, Стрекоза…

— Чего ты от меня хочешь! Я же сказала, мы ничего не сможем сделать. Это ее битва, — негромко добавила Охотница.

Открыв глаза, Долл с облегчением подумала, что к ней все-таки вернулись сновидения. Неизвестно, почему ей в голову пришел этот вывод, ведь комната выглядела вполне привычно, разве что тени в углах казались глубже обычных. Впрочем девушке всегда снились живые, реалистичные сны, так что она особенно не удивлялась.

По-кошачьи потянувшись, Долл с удовлетворением поняла, что чувствует себя вполне отдохнувшей… хотя вряд ли во сне можно хотеть спать. На самом деле, сон-то оказался на редкость странным, и бывшей вампирессе было совершенно неясно, что нужно делать и чего ждать.

И тем не менее некая напряженность ощущалась в этом странном ирреальном мире. Долл не видела, но чувствовала чей-то недобрый взгляд за своей спиной, а тени становились все гуще и темнее, будто кто-то постепенно гасил свет. Пробегающий по позвоночнику холодок подкреплял убежденность в том, что все-таки здесь что-то неладно.

Знакомый нежный голос (так похожий на голос самой Долл) прозвенел в напряженной тишине, рассеяв хотя бы часть страхов девушки.