Лорен Кейт - Страсть

Пока она не услышала, как кто тихо плачет. Она подняла голову и прищурилась в глубоком мраке руин она увидела его.

— Даниэль, — прошептала она. Он выглядел точно так же. Почти излучающий свет, даже в холодной, замораживающей до костей темноте. Светлые волосы, которые она никогда не устала бы перебирать и гладить своими пальцами, фиалково-серые глаза, которые, казалось, были созданы специально для того, чтобы встречаться с её глазами.

Это серьёзное лицо, высокие скулы, эти губы. Её сердце оглушительно билось, и ей пришлось ещё крепче сжать железный забор, чтобы не броситься к нему. Потому что он не был один.

Он был с Люськой. Утешая её, поглаживая её щёку и стирая поцелуями её слёзы. Они обнимали друг друга руками, а головы соприкасались в поцелую, который никогда не закончится. Они потерялись в своих объятьях настолько, что, казалось, не чувствовали и не замечали, как улица сотрясалась от новых и новых взрывов. Они выглядели так, как будто остались одни в этом мире.

Не было растояния между их телами. Было слишком темно, чтобы видеть где один из них заканчивается и начинается другой. Люсинда опустилась на ноги и поползла вперед, перемещаясь от одной груды щебня в темноте к следующей, стремясь быть ближе к нему.

— Я думала что никогда тебя не найду, — Люси слышала как говорит её прошлое. — Мы всегда будем находить друг друга, — ответил Даниель. поднимаясь с земли и прижимая её ближе. — Всегда. -

— Эй, вы двое! — Голос крикнул из дверей в соседнее здание. — Вы идете? -

Через площадь от пустыря, небольшая группа людей была загнана в крепкое каменное здание одним парнем, лицо которого Люс не могла разглядеть. Там были Люська c Даниэлем. Это должно быть был их план, укрыться от бомб вместе.

— Да, — отозвалась Люська в ответ. Она посмотрела на Даниэля. — Давай с ними. — Нет. — Его голос был кратким. Нервным. Люси знала этот тон слишком хорошо. — Будет безопаснее, если мы уйдём с улицы. Разве не по этому мы согласились встретиться именно здесь? -

Даниэль обернулся, он смотрел прямо на то место, где пряталась Люс. Когда на небе загорелся еще один золотисто-красный взрыв, Люська закричала и спрятала лицо на груди Даниэла. Люс была единственной, кто заметила его выражение лица.

Что-то тяготило его. Что-то большее чем страх перед бомбами. О нет. — Даниил! — Мальчик около здания все еще держал открытой дверь в убежище. — Люська! Даниил!Все остальные были уже внутри.

Это было когда, Даниил развернул Люську и прижал ее ухо близко к своим губам. В своем темном укрытии, Люс до боли хотелось узнать, что он ей шепчет. Говорил ли он ей те вещи, которые Даниэл говорил ей, когда она была расстроена или подавлена. Она хотела подбежать к ним, оттолкнуть Люську, но она не могла. Что-то в глубине души, не позволило ей сдвинуться с места.

Она сосредоточилась на выражении Люськи, как будто вся ее жизнь зависела от этого. Возможно, так и было.

Люська кивнула, поскольку Даниил говорил, и выражение ее лица изменилось от испуганного к спокойному, почти мирному. Она закрыла глаза. Она кивнула еще раз. Затем она слегка наклонила назад голову, и улыбка появилась на ее губах.

Улыбка? Но почему? Как? Было похоже, словно она знает, что должно произойти.

Даниил держал ее в своих руках и опустил ее пониже. Он наклонился для очередного поцелуя, крепко прижимаясь своими губами к ее, проводя руками по ее волосам, опускаясь по бокам, по каждому сантиметру.

Это было настолько страстно, что Люси покраснела, настолько близко, что она не могла дышать, настолько великолепно, что она не могла оторвать глаз. Не в течение секунды.

Не даже когда Люська закричала. И вспыхнула столпом жгучего белого пламени.

Вихрь пламени был потусторонним, текучим и даже изящным, но всё же ужасающим и страшным, как длинный шёлковый шарф, развевающийся вокруг её тускнеющего тела. Он поглощал Люську, вытекал из неё и был вокруг неё, освещая до дрожи жуткое зрелище её горящих, бьющихся конечностей, бьющихся, бьющихся… а потом замерших навсегда. Даниэл не отпускал её — ни когда огонь опалил её одежду, ни когда он должен был поддерживать весь вес её ослабевшего, безвольного тела, ни когда пламя сожгло её плоть с безобразным, едким шипением, ни когда её кожа начала обугливаться и чернеть.

Только когда пламя погасло — так быстро, как будто кто-то задул единственную свечу — и не осталось ничего, за что можно было держаться, ничего, кроме пепла, Даниил опустил руки по бокам.

Во всех самых диких мечтах Люси о возвращении и перепосещении ее прошлых жизней, она никогда не воображала этого: ее собственную смерть. Действительность была более ужасной, чем ее самые темные кошмары, возможно, когда-либо увиденные. Она стояла в холодном снегу, парализованная видением, ее тело было лишено способности двигаться.

Даниил шёл шатаясь прочь от обгорелой массы на снегу и начал плакать. Слёзы бежали по его щекам, оставляя чистые дорожки в саже, что покрывала всё его лицо. Его лицо было перекошено. Его руки покачивались. Его руки казались Люси обнажёнными, большими и пустыми, как будто — даже если эта мысль заставляла её странно ревновать — его руки должны были обвиваться вокруг талии Люськи, быть в её волосах, гладить её щеки.

Что бы ты делал со своими руками на земле, если бы единственной вещи, которую ты хотел держать, внезапно, кошмарным образом не стало? Целой девушки, целой жизни не стало.

Боль на его лице заставила сердце Люси сжаться, выворачивала её на изнанку. И ко всему тому, боль и замешательство, которые она ощущала, становились ещё хуже, когда она видела его агонию.

Это было то, что он чувствовал каждую жизнь. Каждую смерть. Снова, и снова, и снова.

Люси ошибалась, когда думала, что Даниэль эгоистичен. Эму было не всё равно. Он заботился обо всём так сильно, что это разрушило его. Она всё ещё ненавидела это, но она вдруг поняла его горечь, его желание всё сохранить. Майлз, возможно, очень сильно любил её, но его любовь — ничто по сравнению с любовью Даниэля.

И никогда не смогла бы стать чем-то большим. — Даниэль! — она плакала, и оставила тени, что поднимались вокруг него.

Она хотела отплатить за все поцелуи и объятья, которые, как она видела, он только что дарил её прошлому "я". Она знала, что это неправильно, что всё было неправильно. Глаза Даниэля расширились. Абсолютный ужас перекосил его лицо.

— Что это? — сказал он медленно. Осуждающе. Как будто он только что не позволил своей Люське умереть. Как будто то, что Люси была там, было хуже, чем смотреть на смерть Люськи. Он поднял руку, окрашенную в чёрный цвет золой, и указал на неё. — Что происходит?

Это было настоящей агонией — видеть, как он так смотрит на неё. Она остановилась на своём пути и сморгнула слезу. — Ответь ему, — сказал кто-то, голос из теней. — Как ты попала сюда? -