Tenten - Дженни (фанфик по Сумеркам)

А чего я должна была бояться в самолете? Мысли о том, что мы летим в железной коробке на высоте несколько тысяч метров? Вот уж глупость. Напротив. Я была бесконечно рада этим перелетам, рада каждому километру, пролегающему между нами и Россией. Было одно немаловажное обстоятельство, которое заставляло меня радоваться такому дальнему путешествию. До меня потихоньку дошло, что уж в Америке-то отец никогда и ни за что не найдет нас. Ручки коротки.

Душу грела надежда, что теперь все сложится нормально. Жизнь должна однажды сжалиться над нами и, помотав по бесконечным просторам России, позволить осесть наконец-то на одном месте. Пусть и в Америке.

От аэропорта Сиэтла до Ла Пуш мы ехали на машине Вихо.

Ранее утро.

Большой темно-серый пикап мягко шуршал шинами по мокрому асфальту дороги. Мама и Вихо тихо переговаривались по-английски. Прислушиваться смысла не было потому, что я в знании языка была, прямо скажем, не сильна. Только перед самым отъездом спохватилась и начала заучивать слова, чтоб хотя бы понимать, о чем идет речь. И успела вызубрить довольно много. Но сейчас мне это мало помогало, потому что произнесенные в разговоре они звучали совсем не так, и я не успевала схватить даже общий смысл фраз. Это было непривычно. Незнание языка делало меня совершенно беспомощной в создавшихся обстоятельствах. Все вокруг говорили по-английски, а я мало того, что не понимала, так еще и не могла произнести ничего, кроме нескольких слов, да и то с чудовищным акцентом. Это все равно, что быть глухонемой. Неприятные ощущения, должна вам сказать. Представляю, насколько эти неприятные ощущения обострятся, когда возникнет необходимость общаться с соседями, ну или просто с продавцами в магазине, например. Я хотела в ближайшее время научиться объясняться, хотя бы на бытовом уровне. И побыстрее. Иначе мне грозило стать обузой для семьи, а меня это категорически не устраивало. Школа закончена. Мне хотелось самостоятельности. Невозможно всю жизнь провести под маминым крылышком. Нужно было начинать свою.

А пока я с интересом разглядывала в окно проносившийся мимо пейзаж. Мы провели в дороге около суток. Было раннее утро, но солнце так и не показалось из-за толстой пелены облаков, затянувшей все небо. Странно. Судя по мокрому покрытию дороги и лужам на обочине, только что прошел дождь, а облака выглядят так, как будто только собираются пролить накопившуюся в них воду.

Горы. Я никогда не видела таких гор. Высокие, сплошь покрытые лесом, они поражали воображение обилием зеленого цвета. Зеленая хвоя кедров и лиственниц, зеленый мох, покрывающий их стволы, заросли папоротника.

Когда мы проезжали мимо приличного на вид небольшого поселка, Вихо коротко бросил:

— Форкс.

Я удивилась. Это Форкс? ЭТО Форкс? Город называется. 1200 жителей, если верить табличке при въезде в него. Одна школа. Один супермаркет. И ни одного здания выше трех этажей. По меркам России — это небольшой поселок. Всего лишь навсего. Ну, допустим, большой поселок, но уж никак не город.

Пятнадцать минут и Форкс остался позади. Теперь дорога вела сквозь лес, мрачный и темный, который подступал вплотную к обочинам. Он словно был недоволен вторжением чужаков и осторожно следил за нами черными прогалами меж высоких кедров. Вздох облегчения вырвался у меня из груди, когда машина выехала, наконец, из-под его мрачных сводов и покатила над обрывом, под которым выхлестывал свои волны на берег Атлантический океан.

Край мира.

Резервация Ла Пуш оказалась деревней, расположенной на берегу океана. Машина катила вдоль неширокой улицы, по обеим сторонам которой проплывали аккуратные и не очень домики с лужайками, подъездными дорожками и почтовыми ящиками у въезда. По-видимому, из-за раннего времени, людей на улице почти не было, но те немногие, которые попадались нам на пути, оглядывались и провожали наш автомобиль пристальными взглядами. Не иначе как все население этой деревушки уже было в курсе амурных дел Вихо, и, судя по взглядам, которые бросали нам в след, его решение привезти нас сюда, особого восторга не вызывало. Может быть, конечно, я и не права.

Хорошо, если так. Потому, что мне уже нравилось здесь. Маленькие небогатые домишки выглядели уютно и даже привычно. Мы никогда не жили в шикарных квартирах или в огромных коттеджах, и я скорее насторожилась бы, попади мы в какой-нибудь богатый пригород с огромными особняками, высокими заборами и охраной у ворот. А тут было… как дома и приходилось напоминать себе, что это все-таки Америка. Страна грез и осуществившихся надежд.

Машина остановилась у довольно большого двухэтажного дома на самом краю поселка. Он был последним на этой улице. С небольшой лужайкой перед домом, подъездной дорожкой и почтовым ящиком. Все как полагается. За домом простиралось пустое пространство, поросшее пожухлой травой и редким колючим кустарником, ограниченное с одной стороны — лесом, а с другой — нагромождением гигантских камней и скалами, покрытыми мхом. За этим пространством угадывалось близкое дыхание океана. Мама и Вихо уже вышли из машины, деловито выгружали вещи из кузова, затянутого брезентом и переносили их в дом. Я тоже выбралась наружу, потянулась, разгоняя кровь, застоявшуюся от долгого сидения в одной позе, послушала, как шумит далекий прибой и пошла следом за взрослыми.

Поднимаясь по ступенькам, я думала, что возможно в этот раз нашим скитаниям придет конец. Было бы славно остаться здесь жить навсегда, и тогда каждый день можно будет слушать шепот волн. Не так уж и много я ждала от жизни. Нам с мамой нужен был дом, где мы могли бы чувствовать себя в безопасности. Почему бы вот этому дому не стать им? Ла Пуш так Ла Пуш. Смешное название перекатывалось на языке как маленький округлый камешек с побережья, неровности которого сточили за долгие годы волны, набегающие на берег.

За дверью оказался маленький холл с лестницей на второй этаж и двумя арками: на кухню и в гостиную. Наши сумки заняли практически все свободное пространство пола в нем, а мы с мамой встали у порога, смущенно оглядываясь. Все-таки раньше мы заселялись в пустое жилье и пусть условно, всего лишь на время, но оно принадлежало только нам двоим. А этот дом не был пустым. Незримое присутствие хозяев чувствовалось во всем: в небрежно брошенных на журнальный столик у дивана газетах, в лежащей на ступеньке лестницы телефонной трубке, в отсутствии пыли, в запахе кофе, который еще доносился с кухни. Охватившее внезапно чувство неловкости заставило меня поджать пальцы в кроссовках. Вихо занес последний чемодан, поставил его у самых дверей, поднял телефонную трубку, поставил ее в базу, обнял маму за плечи одной рукой и по-русски сказал: