Клер Уиллис - Полночный поцелуй

— Я опробовал на нем нож, и только глянь, что вышло! Кожа загорелась, как факел, и до сих пор горит. Если это не магия, то уж не знаю, что это такое!

На щеку Эрика капнула моя слеза.

— Почему ты его просто не убил?

— Ну конечно, потому что хотел, чтобы ты тоже посмотрела! — Он снова истерически расхохотался.

Конечно, он хотел, чтобы я посмотрела. Барри был садистом самого омерзительного толка, что доказывалось страшным следом, оставленным им в Азии. Он заставит меня смотреть, как убивает Эрика, а потом убьет и меня. Даже хуже того.

Я прижалась к гробу, глядя на единственного мужчину, которого по-настоящему любила. Беспомощный, как куколка бабочки, с застывшими конечностями, он ждал метаморфозы ночи. Я должна что-нибудь сделать, и сделать это прямо сейчас.

Перед внутренним взором пронеслись образы предыдущих преступлений Барри, и эти гротескные картинки натолкнули меня на мысль. Конечно, это всего лишь проблеск надежды, возникшей после того, как я пришла в сознание. Я бешено заморгала, стараясь нагнать как можно больше слез, изобразила несколько всхлипов, а потом повернулась к Барри. Конечно, я ужасно рисковала и со страхом представляла себе последствия, если у меня ничего не получится, но других вариантов все равно не было.

— Пожалуйста, убейте меня прямо сейчас, — взмолилась я, а по лицу текли слезы. — Только не делайте мне больно, как тем девочкам.

Барри приблизился ко мне, держа в правой руке кривой серебряный нож. Другая рука была пустой — пистолет он заткнул за пояс. Я рыдала и всхлипывала, пятясь от него и подняв перед собой связанные руки. Его мерзкая улыбка постепенно менялась. Из сумасшедшего мужчины он превращался в бешеного волка. Губы растянулись, обнажив гигантские белые зубы. Это действует! Барри забыл про Эрика и. обратил все внимание на другую жертву, самую свою любимую — беспомощную женщину!

Его глаза шарили по моему телу сверху вниз, надолго задержавшись на груди. Потом он издал какой-то горловой звук и кинулся на меня. Мы рухнули на твердый бетонный пол. Он слепо рвал на мне одежду, забыв даже о подобии человечности. Нож со звоном покатился по полу, но Барри не обратил на это никакого внимания. Он давил на меня всем своим весом, прижимая связанные руки, и я едва снова не потеряла сознание от боли и нехватки кислорода. Он приподнялся, чтобы расстегнуть молнию на брюках, и у меня появилось небольшое пространство для маневра. Всего в нескольких дюймах от моих связанных рук я ощущала твердые грани пистолета, вжимавшегося мне в бедро. Я протянула руки, вцепилась в граненый металл рукоятки и положила палец на спусковой крючок.

— У меня твой пистолет, Барри! — заорала я. — Слезь с меня!

Барри замер.

— Он на предохранителе. Спорю, ты не знаешь, что с ним делать.

— Спорю, он не на предохранителе, и мне всего лишь нужно шевельнуть пальцем, чтобы твои кишки разлетелись по всему потолку!

Он передернулся.

— Слезь с меня сейчас же!

Барри приподнялся на локтях и перекатился на бок, прикрывая голову руками. Я направила пистолет прямо на его ошеломленное, перепуганное лицо и неуклюже встала. Перед глазами по-прежнему все двоилось, и мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы целиться в более материального из двух Барри, не давая сбить себя с толку призраку, маячившему рядом.

— Подними кинжал, — приказала я. — И не вздумай делать глупости.

Я видела, как Барри старается овладеть собой. Лицо его превратилось в улыбающуюся маску.

— Давай не будем играть в игрушки, милашка. Ты не выстрелишь в меня, и, уж конечно…

Выстрел едва не впечатал меня в стенку. Я с трудом удержала пистолет в руках, а когда взглянула на Барри, обнаружила, что он скрючился, как мокрица, и держится за левую ногу. Из-под пальцев струилась кровь, пачкая брюки цвета хаки.

— А-а-а, сука, ты меня подстрелила!

— Точно. А теперь делай, что сказано, или в следующий раз я прицелюсь чуть повыше. Вставай.

— Мать твою, я не могу встать! Ты прострелила мне чертову ногу!

— Ладно. Тогда ползи в соседнюю комнату.

— Что?

— Ты меня слышал. Ползи! — Я пнула его в раненую ногу.

— А-а-а! Хватит! Хорошо, поползу! — Он подтянулся, встал на четвереньки, по мере сил придерживая простреленную ногу, и медленно пополз по коридору, в соседнюю комнату-склад.

— Ты, твою мать, еще пожалеешь об этом, Энджи!

Когда он перевалился через порог, я придала ему ускорение, пнув в задницу, и сказала:

— Уже жалею. Жалею, что оставляю тебя в живых.

Он перекатился на спину и схватился за раненую ногу. Слезы градом катились по его потному багровому лицу.

— Чуть не забыла, — добавила я. — Отдай мне ключи.

На этот раз он не стал спорить, просто сунул руку в карман, вытащил ключи и метнул их ко мне по полу. Я ногой выкинула их в коридор, вышла и с трудом закрыла дверь, все еще сжимая связанными руками пистолет. Чтобы запереть замок, мне пришлось положить оружие на пол, но я сделала это как можно быстрее, прислушиваясь к стонам и крикам Барри внутри.

Вернувшись в комнату с Эриком, я торопливо подбежала к саркофагу. Он лежал, как и раньше, молчаливый и неподвижный, как сам гроб, но сердце его билось, и я поняла, что он жив. Рана на груди больше не дымилась. Она не кровоточила, как человеческие раны, но и не затягивалась. Мне больше ничего не оставалось делать, только ждать ночи, когда Эрик проснется. Надеюсь, ему хватит сил, чтобы разобраться с Барри. А я должна освободить руки. Отыскав на полу кинжал, я села, поставила его у себя между ног и пробормотала:

— Главное, не распори себе запястья, лихая девчонка.

И начала двигать веревками по острому, как бритва, клинку, с радостью отметив, что холодный металл меня не обжигает. Хватило всего два-три раза поднять и опустить руки, и веревки лопнули.

Порывшись среди потрясающего содержимого комнаты, я отыскала восхитительный шелковый гобелен не меньше десяти футов длиной, с изображением средневековой девушки в заостренной шляпе, лежавшей рядом со львом на лугу, заросшем зеленой травой. Цвета все еще оставались яркими. Стараясь не думать о том, насколько этот гобелен древний и сколько он может стоить, я закуталась в него, как в шаль, и села на полу изножья саркофага. Пистолет я держала в руке, на случай если Барри как-то сумеет выбраться из комнаты, где я его заперла.

Было очень трудно бодрствовать, но я себя заставляла. Видимо, перед глазами у меня двоилось из-за сотрясения мозга, а я где-то читала, что если при контузии уснуть, можешь никогда не проснуться. Поэтому, чувствуя, что начинаю клевать носом, я вставала и ходила по комнате, восхищаясь произведениями искусства и проверяя, как там Эрик. Я не имела возможности узнать, сколько прошло времени, но каждая минута тянулась, как час. Время от времени из соседней комнаты раздавались глухие удары, и тогда я бежала туда, целясь в дверь, но там снова затихало.