Шеррилин Кеньон - Темные объятия

— Нет, — тихо ответил Тейлон. — Я не хочу возвращать себе душу, зная, что после этого на Саншайн обрушится гнев Камула. Свобода такой ценой мне не нужна.

— Ты уверен?

Он кивнул. Затем покачал головой.

— Если честно, Ящер, — я уже ни в чем не уверен. — Он поднял взгляд на Ашерона. — Скажи, ты когда-нибудь любил?

Ашерон стоически выдержал его взгляд, но на вопрос, разумеется, не ответил.

— Знаешь, есть две вещи в жизни, которые изменяются постоянно, хотя людям кажутся неизменными. Это любовь — и сама жизнь. Если ты действительно любишь эту женщину, если веришь ей, — почему бы не попробовать?

— Но, если я ее потеряю...

— Всего лишь «если», кельт. Точно мы знаем одно: не попытаешься — потеряешь ее наверняка.

— Но если я от нее откажусь, по крайней мере, она будет жить!

— Так же, как жил ты после смерти Ниньи?

— Не смей так говорить!

— Я клялся сражаться с даймонами, но не клялся щадить твои чувства. — Ашерон устало вздохнул. — Знаешь, много столетий назад один мудрый китаец сказал мне: «Тот, кто позволяет страху управлять собой, становится рабом своего страха».

— Конфуций?

— Нет, его звали Мин Квань. Он был рыбаком и готовил, как мне говорили, лучшее в Китае цзунцзы [36] Цзунцзы — приготовленное на пару ритуальное кушанье из клейкого риса, завернутое в тростниковые, бамбуковые или пальмовые листья и перевязанное разноцветными шелковыми нитями. .

Тейлон нахмурился: Ашерон постоянно удивлял его неожиданными ответами.

— Ты странный человек, Ашерон Партенопей. Но скажи мне, что бы ты сделал на моем месте?

Ашерон скрестил руки на груди.

— Я, Тейлон, не претендую ни на чье место, кроме своего собственного. И не собираюсь отвечать за последствия твоих поступков. Думай сам, решай сам.

Тейлон вздохнул.

— Возможно ли сразиться с богом и победить?

Серебристые глаза Ашерона потускнели. Тейлон с любопытством наблюдал за ним: он почувствовал, что своим вопросом задел какие-то струны из прошлого атлантийца. Какие-то давние воспоминания — и, судя по всему, не слишком приятные.

— Боги, как греческие, так и кельтские, очень похожи на людей. Они тоже совершают ошибки. Иногда их ошибки идут нам во благо, иногда — во зло.

— Теперь ты говоришь, как оракул.

— Тебя это пугает?

— Нет, просто чертовски злит!

Тейлон повернулся, собираясь уйти.

— Тейлон!

Он остановился и обернулся к Ашерону.

— Отвечаю на твой вопрос: да, битву с богом можно выиграть. Но гораздо проще с ним договориться.

По тону Ашерона Тейлон догадался: атлантиец судит по собственному опыту.

— Как договариваться с богом, единственное желание которого — добиться, чтобы я страдал целую вечность?

— Очень осторожно, брат мой. Очень осторожно. — Ашерон устремил невидящий взгляд вдаль, во тьму болот. — Знаешь, мне кажется, ты упускаешь из виду нечто важное.

— Что ты имеешь в виду?

— Очень немногим из нас дается возможность вернуть утраченное. Если Нинья к тебе вернулась, — возможно, на то была причина.

Он обернулся к дверям:

— Мой телефон ты знаешь, кельт. Если передумаешь насчет своей души, — позвони. Но принять решение ты должен быстро. Завтра Карнавал, и ты мне нужен — с ясной головой и трезвым рассудком.

— Почему мне ты предлагаешь выбирать, а Кириану не предлагал? Ведь его душу ты выпросил у Артемиды и передал Аманде даже без его ведома!

Ашерон пожал плечами:

— Да потому что у Кириана не было выбора. Если бы к нему не вернулась душа, он стал бы жертвой Дезидерия. Но у тебя, Тейлон, иной случай: отсутствие души не ставит под угрозу твою жизнь — лишь твое сердце. Жить без сердца ты можешь, ты уже в этом убедился. Вот только захочешь ли?

Порой Тейлон мечтал, чтобы Ашерон был таким, каким выглядит, — зеленым двадцатилетним юнцом, а не мудрецом, которому сто десять веков от роду.

Например, сейчас.

— Саншайн я заберу с собой в город.

— Нет, — машинально ответил Тейлон. — Она останется здесь, я должен ее защищать.

— Это не обсуждается, кельт. Тебе нужно остаться одному и спокойно все обдумать. Завтра ты должен выйти на охоту со свежей головой и холодным сердцем.

Тейлон начал было спорить, но сообразил, что Эш все-таки прав.

Так или иначе, им придется расстаться. Почему бы не сейчас?

Лучше не затягивать — так будет проще для них обоих.

Что-то не так! — поняла Саншайн, едва Тейлон переступил порог.

Лицо его было таким, словно он увидел призрака; глаза — черны и непроницаемы, как самая темная ночь.

— Что случилось? — спросила она.

— Ашерон приехал. Он отвезет тебя домой, — ответил он бесстрастным голосом, от которого у нее сжалось сердце.

— Понятно. И ты... согласился?

— Да. Думаю, так будет лучше.

— Понятно, — упавшим голосом повторила Саншайн. Она сама не ожидала, что это известие так ее поразит.

Онемевшими руками девушка принялась собирать вещи. Ей казалось, что она умирает.

Тейлон не мог видеть ее такой. Сердце его разрывалось: хотелось схватить ее в охапку и унести в какое-нибудь безопасное место, где их никто никогда не найдет...

Вот только нет на свете такого места.

От бога не спрячешься. Рано или поздно Камул найдет их — и она умрет.

Саншайн потянулась за рюкзаком. Он поспешно поднял его с пола и протянул ей:

— Держи.

Саншайн кивнула: глаза ее блестели от слез.

— Спасибо тебе, Тейлон, — дрогнувшим голосом произнесла она. — Мы еще увидимся?

Тейлон бросил взгляд на стоящего у дверей Эша: тот поднял бровь, словно тоже ожидал ответа.

— Нет, — медленно ответил Тейлон.

Саншайн попыталась что-то сказать, но не смогла, — вместо этого повернулась к Ашерону.

— Я готова.

Эш отступил, пропуская ее к катамарану.

— Кельт, — проговорил он, — если передумаешь, — позвони.

Тейлон кивнул.

Окаменев от боли, он наблюдал, как Саншайн садится на пассажирское сиденье и пристегивается. Эш завел мотор, и катамаран устремился во тьму.

Все кончено.

Она ушла.

Я — Тьма. Я — Тень.

Я — Повелитель ночи.

Я один стою между человечеством и теми, кто хочет его уничтожить. Я — Хранитель.

Я — Страж, лишенный души.

Не человек, не аполлит, я существую за пределами Жизни и Смерти.

Я — Темный Охотник.

И я вечен... если только на моем пути не встретится чистое сердце, незнакомое с предательством. Сердце, чьи вера и отвага вернут мне душу и выведет меня к свету.

Если бы не Камул...

«Очень немногим из нас дается возможность вернуть утраченное. Если Нинья к тебе вернулась, возможно, на то есть причина».

Тейлон, с трудом сдерживая эмоции, вернулся в хижину и захлопнул за собой дверь.

Без Саншайн его жилище опустело и казалось заброшенным. Девушка наполняла его дом счастьем. И, что еще важнее, — наполняла счастьем его самого.