Маргарет Штоль - Прекрасные создания

Я вытерла руками лицо, но слезы снова покатились по щекам. Когда они достигли губ, я почувствовала вкус сажи во рту.

— Мне придется уйти во Тьму?

— Еще рано говорить об этом.

— Или, может быть, я светлая?

— Нет. Было бы неправильно называть тебя светлой.

Я посмотрела на небо. Дым застилал деревья и небо. Луна и звезды исчезли из виду. Осталась лишь густая пустота. Пепел, дым, огонь и пустота.

— Эмма.

— Да?

— Где луна?

— Если ты не знаешь, детка, то я — тем более. Еще мгновение назад я видела твою шестнадцатую луну. Ты стояла под ней и смотрела на звезды, словно только Бог в небесах мог помочь тебе. Твои ладони были подняты, как будто ты держала небо. А затем все пропало.

— Что же будет с моим объявлением?

Эмма задумалась на несколько секунд.

— Я не знаю, что произойдет, если в полночь на твой шестнадцатый день рождения не будет луны. Насколько мне известно, этого прежде никогда не случалось. Но если не будет шестнадцатой луны, то и объявление не состоится.

Наверное, ее слова могли бы вызвать во мне чувство радости или облегчения. Но в моем сердце ныла беспробудная тоска.

— Значит, все кончилось?

— Не знаю.

Она встала и помогла мне подняться на ноги. Тепло ее сильных рук вернуло мне ясность мыслей. Словно мы обе знали, что нужно делать. Возможно, более века назад на этом самом месте Айви тоже помогла Женевьеве принять решение.

Открыв потрескавшуюся обложку «Книги лун», я без труда нашла страницу с нужным заклинанием.

— Ты знаешь, что это против природы? Ты знаешь, что твои действия повлекут за собой последствия?

— Я знаю.

— Тебе известно, что нет никаких гарантий успешного результата? В прошлый раз это закончилось очень плохо. Но не волнуйся. Я позвала не только Великих, но и мою прапрапрабабушку Айви. Вместе они помогут нам.

— Эмма. Помогите мне, пожалуйста. У меня нет другого выбора.

Посмотрев мне в глаза, она кивнула.

— Я знаю, что никакие слова не удержат тебя от задуманного. Потому что ты любишь моего мальчика. Я тоже люблю его. Поэтому ты можешь рассчитывать намою помощь.

Ко мне пришло понимание.

— Так вот почему вы принесли сюда «Книгу лун»!

Эмма медленно кивнула. Она протянула ко мне руку и вытащила из-под ветровки Итана, которую я все еще носила, ожерелье с золотым плетеным кольцом.

— Оно принадлежало Лиле. Если мальчик подарил его, значит, он души в тебе не чаял.

Итан, я люблю тебя. Не покидай меня.

— Любовь — мощная штука, Лена Дачанис. С любовью матери шутки плохи. Я уверена, что Лила тоже нам поможет.

Она сорвала ожерелье с моей шеи. Я почувствовала боль в том месте, где цепочка врезалась в кожу. Эмма надела золотое кольцо на мой безымянный палец.

— Ты понравилась бы Лиле. Ты обладаешь силой, которой не было у Женевьевы, когда она взялась за древний гримуар. В тебе живет любовь двух почтенных семейств.

Я закрыла глаза, чувствуя на пальце холодный металл.

— Надеюсь, ты права.

— Подожди.

Эмма протянула мне медальон Женевьевы, все еще завернутый в платок. Когда она успела вытащить камею из кармана Итана?

— Это для напоминания о том, что ты уже получила проклятие.

Она встревоженно вздохнула.

— Обычно дважды не наказывают за одно и то же преступление.

Она положила медальон на «Книгу лун».

— На этот раз мы все сделаем правильно.

Она сорвала со своей шеи потертый амулет и положила его на гримуар рядом с медальоном Женевьевы. То был маленький золотой диск, который был похож на старую монету.

— Пусть силы Лилума знают, что, обидев моего мальчика, они будут иметь дело со мной.

Она закрыла глаза. Я тоже закрыла веки и, прикоснувшись к странице руками, начала нараспев произносить заклинание — сначала медленно и тихо, затем все громче и громче:

CRUOR PECTORIS MEI, TUTELA TUA EST.

VITA VITAE MEAE, CORRIPIENS TUAM, CORRIPIENS MEAM.

Мой голос наполнился уверенностью. Эта вера произрастала из абсолютного безразличия к своей судьбе. Меня не волновало, умру ли я или буду жить.

CORPUS CORPORIS MEI, MEDULLA MENSQUE,

ANIMA ANIMAE MEAE, ANIMAM NOSTRAM CONECTE.

Я адресовала слова к застывшему ландшафту, хотя меня могла услышать только Эмма.

CRUOR PECTORIS MEI, LUNA МЕА, AESTUS MEUS.

CRUOR PECTORIS MEL FATUM MEUM, MEA SALUS.

Эмма обняла меня, взяла мои дрожащие руки в свои сильные ладони, и мы произнесли заклинание вместе — на этот раз на языке Итана и его матери Лилы, на языке дяди Мэкона и тети Дель, Эммы и Линка, маленькой Райан и тех, кто любил нас с Итаном. Речитатив заклинания напомнил мне песню. Песню любви к Итану Лоусону Уоту, пропетую двумя женщинами, которые обожали его больше всех других людей на свете. Эта потеря стала бы неописуемо трагической, если бы мы потерпели неудачу.

КРОВЬ МОЕГО СЕРДЦА — ЗАЩИТА ТВОЯ.

ЖИЗНЬ МОЕЙ ЖИЗНИ, ЗАБИРАЯ ТВОЮ, ЗАБИРАЕТ И МОЮ.

ТЕЛО МОЕГО ТЕЛА, КОСТНЫЙ МОЗГИ УМ,

ДУША МОЕЙ ДУШИ, СВЯЖИ НАШИ ДУШИ.

КРОВЬ МОЕГО СЕРДЦА, МОЯ ЛУНА, МОЙ ПРИЛИВ.

КРОВЬ МОЕГО СЕРДЦА, МЕНЯЮ СВОЮ СУДЬБУ НА ЕГО

СПАСЕНИЕ.

А затем в меня попала молния. Белый свет поглотил Эмму, склеп и гримуар. По крайней мере, мне так показалось. Но вскоре я вспомнила, что в наших видениях так же чувствовала себя и Женевьева. Эмму отбросило к стене склепа. Она ударилась головой о камень.

Я чувствовала, как электрический ток разрывает мое тело на части. Мне было все равно. Я не боялась смерти и знала, что если умру, то, по крайней мере, буду с Итаном. Мы навсегда останемся вместе. Я только сейчас поняла, как сильно любила его. Плетеное кольцо Лилы сжимало мой палец — так же сильно, как его объятия. От тоски жгло глаза. Куда бы я ни смотрела, везде лучился золотистый свет. Казалось, что он исходит из меня.

Я услышала шепот Эммы:

— Мой мальчик.

Повернувшись к Итану, я увидела его неподвижное тело, омытое, как и все вокруг, золотистым сиянием. Меня охватила паника. Я посмотрела на Эмму.

— У нас не получилось?

Она прислонилась к каменной стене и закрыла глаза. Я вновь закричала:

— У нас не получилось!

Рухнув на колени в грязь, я приподняла голову. На небе снова сияла луна. Я простерла к ней руки. Вместо крови по моим венам заструилось пламя ярости. Волны гнева, не находя выхода, окутали меня плотной вуалью. Я чувствовала, как они пожирают меня. Мне стало ясно: если я не выпущу ярость наружу, она уничтожит меня.

Охотник, Ларкин и Сэрафина. Хищник, трус и мать-убийца, которая мечтала поработить свою дочь. Кривые, сучковатые ветви моего семейного древа. Как я могла объявить себя, когда они уже погубили то единственное, что было важно для меня? Пламя хлынуло через мои руки и превратилось в яркую карающую молнию. Я знала, куда она обрушится, — знала еще за миг до того, как выпустила ее. Три точки на моем телепатическом компасе без путеводного севера. Трезубец молнии взорвался огненными шлейфами, одновременно поразив три цели — тех людей, которые этой ночью отняли у меня любимого человека. Я попыталась отвернуться, но не смогла. Неподвижная фигура моей матери, красиво подсвеченная лунным светом, вспыхнула огнем, как спичка. Я опустила руки, затем вытерла пепел с лица. К тому времени, когда я вновь посмотрела на мать, она исчезла.