Карен Монинг - За горным туманом

— Что ты только что загадала? — зарычал он на неё, застыв от напряжения.

Когда она снова открыла глаза, то дерзко ответила:

— Я не могу сказать. Это против правил.

— Что ты только что загадала? — прорычал он.

— О, мы такие суеверные? — поддразнила она с улыбкой.

Он сердито смотрел на неё, пока она двигалась обратно к замку. Бросив взгляд через плечо, она послала ему озорную улыбку.

— Соберись с духом, Гримм. Я скажу тебе только — я загадала моё желание на тебя .

— Разве ты не знаешь, как опасно разбрасываться пустыми желаниями, девушка! — прогремел он.

— О, это совсем не было пустым, — весело прокричала она, перед тем как захлопнуть дверь. На крыше Далкита Гримм рухнул на колени и пристально посмотрел на небо, отчаянно ища ещё одну звезду, чтобы загадать желание… на всякий случай.

Платье Эдриен мягко шелестело, когда она летела по коридору. Лидия сказала, где она могла найти Хока и, за чашкой ароматного мятного чая, рассказала ей о тех немногих вещах, о которых не упомянул её муж. Тот факт, что он уничтожил её обожаемую детскую, ту, которою она, лёжа без сна, воссоздавала в своём воображении, будучи выброшенной на берег двадцатого столетия. Вот куда он умчался с взволнованным видом после упоминания «жалких оставшихся пару месяцев». Она зашла в детскую так тихо, что Хок не услышал, как она приблизилась.

Она легко и нежно провела пальцами по изящно вырезанной куколке и остановилась.

Он стоял на коленях рядом с колыбелью, втирая масло в дерево мягкой тканью. Он был одет лишь в синеву и серебро своего килта, его тёмные волосы спадали шелковистой волной. Детская освещалась десятком масляных абажуров, бросающих тени на его мощный торс, мерцающий бронзой. Его глаза сузились в сосредоточенности, мускулы бугрились и перекатывались, пока он втирал масло.

Эдриен прислонилась к косяку и молча смотрела на него, оглядывая скудное количество находящейся в комнате мебели. Многие из игрушек были восстановлены, но все колыбельки и кроватки были потеряны. Какая же жестокая ярость бушевала в нём тогда!

— Полагаю, что должна чувствовать себя польщённой, — тихо сказала она.

Его голова виновато дернулась.

Эдриен шагнула в комнату, осознавая, что её груди, налившиеся с беременностью, покачивались под платьем, и то, что Хок кажется был околдован зрелостью её ставших более пышными изгибов. Они уже занимались любовью в послеполуденные часы, отчаянно, поспешно, неистово и яростно, едва добравшись из сада в уединение их спальни. Лидия терпеливо ждала целый час, прежде чем постучать в дверь и потребовать увидеть свою невестку.

Когда Эдриен была снова поймана в ловушку двадцатого века, в ужасе оттого, что она больше никогда снова не познает близости со своим мужем, воспоминания об их невероятной страсти каскадом обрушивались на её разум, наполненные горьковато-сладкой яростью возрастающего осознания всех тех чувственных вещей, которые она так страстно желала делать с Хоком, но в которых отказывала и себе и ему. Эти долгие, мучительные месяцы желания наряду с требовательными гормонами беременности сейчас усилили её дерзость. Она изголодалась по медленной, восхитительной любви, которую, как она боялась, могла больше никогда не испытать снова.

— Хок?

Он посмотрел на неё снизу вверх, всё ещё стоя на коленях, но готовый вскочить, если она сдвинется хотя бы на дюйм.

Эдриен двинулась — медленно и эротично. Она наклонилась, чтобы поднять игрушечного солдатика, нагибаясь так, что её груди готовы были вывалиться из-за лифа. Она прикусила зубами нижнюю губу и послала Хоку пылающий огнём взгляд из-под опущенных ресниц. В мгновение ока он был на ногах.

— Остановись! — Эдриен подняла руку, чтобы удержать его.

Хок застыл в полушаге.

— Чего ты желаешь от меня, Эдриен? — прошептал он хрипло.

— Ты мне нужен, — задыхаясь, сказала она. Он рванул к ней, но она снова подняла руку. — Нет, позволь мне посмотреть на тебя, — сказала она, медленно обходя вокруг него. Она улыбнулась, когда его глаза расширились. — Когда я вернулась в своё время, одной из вещей, которую я действительно хотела выяснить, был вопрос о шотландских мужчинах и их килтах…

— И что это был за вопрос?

— Однажды я видела, как ты садился на своего коня…

— Знаю об этом, — самодовольно сказал он. — Ты стояла у окна возле детской.

— Ох! Так ты сделал это намеренно!

Хок засмеялся, его глаза искрились озорством, и это подлило огня в её смелые намерения. Если он может дразнить её — отлично, в эту игру могут играть и двое. Она видела, как мастерски он играл, управляя своими желаниями.

Шагнув ближе, Эдриен опустила свою руку на его мускулистое бедро и вызывающе посмотрела ему в глаза. Его ноздри раздулись, а глаза потемнели под прикрытыми веками. Другой рукой она потянула лиф платья, позволив своим грудям выскочить из выреза. Она чувствовала себя восхитительно грешной, зная, что её соски, порозовевшие и затвердевшие, умоляли о поцелуях. Когда он качнулся вперёд, чтобы именно это и сделать, она игриво оттолкнула его, скользнула своей рукой вверх по его бедру и обхватила его член, наслаждаясь его хриплым стоном.

— Никакой одежды под этим пледом, как я и подозревала, — дерзко отметила она.

— Эдриен. Ты убиваешь меня.

— Я только начала, любовь моя. — Она обхватила пальцами его внушительное возбуждение и заскользила рукой вверх и вниз по его члену с бархатистым трением.

Хок обхватил её бёдра и опустил голову, чтобы поцеловать её; но она увернулась, засмеявшись, когда он вместо этого зарылся лицом в её грудь.

— Остановись, — приказала она.

— Что? — не веря, спросил он.

— Отойди назад, — подбодрила она его. — Не прикасайся ко мне, пока я не попрошу. Позволь дотронуться до тебя.

Хок застонал громким голосом, но позволил своим рукам оторваться от её тела. Его глаза были дикими от страсти, и Эдриен подозревала, что он не позволит долго длиться её нежной пытке.

Она неспешно расстегнула его килт и уронила его на пол. Её муж стоял обнажённым перед ней, его тело цвета бронзы мерцало в свете свечей, а его затвердевший член, настойчиво подрагивал. Эдриен прочертила зачарованную и обожающую дорожку по его плечам через его широкую, мускулистую грудь. Она легко коснулась его губ своими, поцеловала его подбородок, его соски, подразнила рифлёный живот своим языком, потом соскользнула на колени, и её рот принялся медленно поглощать дюйм за дюймом его плоть, а её ладони распластались по его бёдрам.

— Эдриен !

Она целовала его сладость, проводя своим языком вверх и вниз по всей его твёрдой длине. Хок погрузил руки в её волосы с низким горловым стоном.