Гейл Форман - Куда она ушла

- Что она ответила? — спрашивает Миа.

- Свобода.

- Свобода, — повторяет Миа, согласно кивая. — Нет, погоди, мне кажется там что-то еще. Секундочку, — она опять свешивается над бортиком, пошире открыв глаза. — Хм. Хм. Ага, — затем она поворачивается ко мне. — Очевидно, под этой тогой на ней нет никакого белья, вот она и дрожит от того, что бриз поддувает.

- Леди Свобода, да еще и без белья, — говорю я. — Это та-ак по-французски [20]!

На этом Миа взрывается хохотом.

- Думаешь, она светит перед туристами?

- Ни за что! Почему, думаешь, у нее такое выражение лица, будто она хранит тайну? Все эти святоши-республиканцы проплывали мимо на лодках, и никто ни разу не заметил, что Старушка Свобода без трусиков. У нее, наверное, еще и Бразильская депиляция там сделана.

- Боже, не стоило давать такую волю воображению, — простонала Миа. — И позволь напомнить, что мы сами из республиканского штата, ну или частично.

- Орегон — разделен пополам, — отвечаю я. — Республиканцы на востоке, хиппи на западе.

- Кстати, к слову о хиппи и том, как ходят без белья…

- Ой, нет. Моему воображению не нужна эта картинка.

- День Свободы Груди! — хохочет Миа, вспомнив об одном праздновании, пережитке шестидесятых, который все еще имеет место быть в нашем городке. Раз в год сборище женщин проводят день топлес в протест той несправедливости, что позволяет мужчинам законно разгуливать без рубашек, когда женщин за подобное могут оштрафовать. Они проводят его летом, но в Орегоне, который всегда верен своим температурным критериям, даже летом бывает жуть как холодно, поэтому в этот день можно нарваться на парад обвисшей сморщенной плоти. Мама Мии частенько грозилась присоединиться к протесту; папа Мии всегда отговаривал ее, подкупая ужином в дорогом ресторане.

- Уберите свои протоколы о правонарушении второго класса от моих чашечек второго размера! — хохоча произносит Миа, цитируя один из нелепых лозунгов, которыми пестрят в тот день плакаты. — В этом же нет никакого смысла! Если ты оголяешь свои сиськи, при чем тут размер лифчика?

- Смысла? Да весь этот протест — результат идеи каких-то обкурившихся хиппи. И ты еще в этом логику пытаешься усмотреть?

- Ох, уж этот День Свободы Груди, — вздыхает Миа, стирая слезы. — Старый добрый Орегон! Кажется, прошла целая вечность.

Так и есть. Но тогда почему от ее слов у меня ощущение, будто мне отвесили звонкую пощечину?

- Как так вышло, что ты больше не возвращалась туда? — спрашиваю я. Конечно, узнать я хочу, почему она оставила вовсе не Орегон, но прикрыться большим зеленым покрывалом нашего штата кажется гораздо безопаснее.

- А зачем? — спрашивает Миа, не отрывая взгляда от водной глади.

- Не знаю. Там ведь люди…

- Люди могут приехать ко мне и сюда.

- Навестить их. Твою семью. На… «О, черт, что я несу?»

- Ты имеешь в виду могилы?

В ответ я только киваю.

- По правде говоря, они и есть причина, по которой я туда не возвращалась.

Я вновь киваю:

— Слишком больно.

Миа смеется. Естественный и легкий смех, звук которого столь же ожидаем, как автомобильный гудок посреди джунглей.

- Нет, все совсем не так, — она качает головой. — Ты действительно думаешь, что место, где захоронено тело, имеет хоть какое-то значение для того, где живет твой дух?

«Где живет твой дух?»

- Хочешь узнать, где живут духи моей семьи?

Вдруг я чувствую, что сам разговариваю с духом. С призраком разумной Мии.

- Они здесь, — говорит она, постукивая по своей груди. — И здесь, — добавляет, прикасаясь к своему виску. — Я слышу их все время.

Я не имею ни малейшего понятия, что ответить. Разве не мы прикалывались над современными хиппи из нашего городка всего пару минут назад?

Но Миа больше не шутит. Она сильно нахмурилась и качает головой.

- Не бери в голову.

- Нет. Прости.

- Не надо, я все понимаю. Я говорю как наркоша. Чудачка. Псих.

- Вообще-то, ты говоришь как твоя бабушка.

Она пристально смотрит на меня.

- Если я расскажу тебе, ты позвонишь ребятам со смирительными рубашками.

- Я оставил свой телефон в номере.

- Точно.

- И к тому же мы на пароме.

- Верно подмечено.

- И если они по какой-то причине здесь появятся, я сам им сдамся. Так что, они вроде как тебя преследуют?

Она делает глубокий вдох, и ее плечи опускаются так, словно на нее навалился непосильный груз. Она тянет меня к одной из пустующих скамеек. Я присаживаюсь рядом с ней.

- «Преследуют» не совсем верное слово. Оно заведомо с негативной окраской. Но я слышу их. Все время.

- Ясно.

- Не просто их голоса, не воспоминания о них, — продолжает она. — Я слышу, как они говорят со мной. Вроде как прямо сейчас. В настоящем времени. О моей жизни.

Наверное, я очень странно на нее посмотрел, потому что она краснеет.

- Я знаю. Я слышу мертвых людей. Но это не совсем так. Не как та сумасшедшая бездомная, которая раньше все время ошивалась возле студенческого городка, заявляя, что она слышит голоса в ее тележке для покупок, помнишь? — я киваю. Миа на мгновение замолкает.

- По крайней мере, я думаю , что я не как она, — говорит она. — А может быть я именно такая и есть. Может, я уже съехала с катушек, и просто не понимаю этого, ведь сумасшедшие люди никогда не думают, что они сумасшедшие, да? Но я действительно их слышу. Будь то ангельская сила, в которую верит бабушка, и они где-то в раю, на прямой линии со мной, или это просто частицы их души, которые живут во мне. Я не знаю. И я даже не знаю важно ли это. Важно то, что они со мной. Все время. И я знаю, что выгляжу как сумасшедшая, когда иногда тихонько бормочу себе под нос что-нибудь, но я просто разговариваю с мамой, советуясь по поводу юбки, или с папой о концерте, из-за которого очень нервничаю, или с Тедди о новом фильме, который недавно посмотрела.

И я слышу, как они мне отвечают. Словно они находятся со мной в одной комнате. Словно они никогда и не покидали меня. И вот что действительно странно: я не слышу их в Орегоне. После аварии мне казалось, я начинаю забывать их голоса. Я думала, что скоро совсем забуду, как они звучали. Но как только я уехала, я могла слышать их все время. Поэтому я никогда больше туда не возвращалась. Ну, по крайней мере, это одна из причин. Я просто боюсь, что потеряю эту связь.

- А сейчас ты тоже их слышишь? — Она замолкает, прислушиваясь, и затем кивает. — Что они говорят?

- Они говорят, что очень рады видеть тебя, Адам.

Я знаю, что она вроде как шутит, но мысль, что они могут меня видеть, никак не отпускает меня, а, зная, чем я занимался последние три года, она и вовсе заставляет меня содрогнуться.

Миа видит, как меня передернуло, и опускает взгляд.

- Я знаю, это сумасшествие. Поэтому я никогда никому не рассказывала этого. Ни Эрнесто. Ни даже Ким.