Даниэль Рэй - Данфейт

Данфейт ощутила его ладони на своей спине. Они сжимали ее костюм и спускались ниже, пока не достигли бедер. Данфейт прилипла к нему, желая только одного: чтобы он коснулся их и сжал, что было силы. Кимао склонился над ней и, положив свои ладони, сжал пальцы, приподнимая ее, чтобы утянуть на себя. И Данфейт застонала. Очень тихо, почти беззвучно, но он услышал ее.

— Done Faitu… — произнес он, наступая на нее и оттаскивая назад, чтобы прижать к стене.

— Kimau…

Почувствовав опору за спиной, она вжалась в нее и, обняв его за плечи, оказалась сидящей на его руках. Ей хотелось большего. Сейчас… Здесь… Она хотела его и плевать было на то, где и как…

— Юга… — услышали они оба где-то позади.

Это моментально отрезвило обоих. Кимао обернулся и сквозь пелену вожделения посмотрел на Эрику, стоящую в дверях женского туалета.

— Юга, — произнесла Данфейт, сползая на пол и отстраняясь от Кимао.

Зрячий выпрямился и не сразу обернулся к Эрике, которая, как ни в чем не бывало, подошла к умывальнику и начала мыть свое окровавленное ухо.

— С тобой все в порядке? — спросила Данфейт, останавливаясь возле другого умывальника и включая воду.

— Нет, — односложно ответила Эрика и, вытерев руки салфетками, вышла из туалета.

Данфейт посмотрела на себя в зеркало и только тогда поняла, что кровотечение из ее носа остановилось.

— Я даже не заметила, как ты обошел петлю.

— Я не обходил ее, это сделала ты.

— Я? — удивилась она и посмотрела на зрячего, лицо и костюм которого были перемазаны кровью. — Сама не знаю, как…

— Расслабилась просто, вот и все, — ответил зрячий и подошел к ней, наклоняясь к умывальнику и смывая кровь с себя и своего костюма.

— Значит, весь секрет был в моем напряжении?

— В твоем напряжении кроется много секретов, но больше их таится в твоем расслаблении.

Данфейт посмотрела на свой костюм и, стянув с себя камзол, начала его застирывать. Кимао повернулся к ней, молча глядя на объемную грудь в кружевном лифчике.

— Как думаешь, быстро высохнет? — спросила она, выполаскивая темно-коричневую ткань в раковине.

— По такой жаре за минут тридцать.

Кимао решил последовать ее примеру и, так же сняв с себя камзол, принялся его намыливать жидким мылом. Данфейт повернула к нему голову и застыла. Она разглядывала его обнаженный торс, пробегая глазами по рельефу мышц на груди, животе, спине и руках.

— Нравится? — вызывающе произнес Кимао, бросая камзол в раковину и поворачиваясь к ней лицом.

Дани приподняла брови, не зная, как ей реагировать, а потом улыбнулась и посмотрела на свою грудь в лифчике.

— А тебе? — так же вызывающе произнесла она и провела пальцем по мышцам своего напряженного живота.

— Дурочку не строй из себя! Тебе не идет!

— А ты перестань вести себя так, будто ничего не произошло!!!

— Все дело в моем признании, не так ли? Не скажи я тебе, все было бы намного проще!

— Причем здесь это? — повысила тон Данфейт.

— Ты теперь полагаешь, что несешь ответственность за мои чувства! Ты сторонишься меня, опасаясь спровоцировать в самый неподходящий момент или просто обидеть, потому что у тебя это легко получается. Не надо, слышишь? Не нужно пялится на мою грудь и оценивать! Не нужно целовать меня так, как будто сама не можешь прожить без этого! У похоти и любви разные взгляды, и я прекрасно различаю их!!! Ты ничего мне не должна, слышишь?! Мои чувства — это моя проблема, и справлюсь с ней сам, если тебя это так беспокоит!!!

Данфейт достала из раковины свой костюм и, скрутив ткань, начала его выжимать. Затем отошла в сторону и со всей силы вытряхнула его, чтобы расправить. Внимательно рассмотрев все детали и убедившись, что пятен крови не осталось, она надела его на себя и подошла к зеркалу, останавливаясь возле Кимао.

— Любить, значит нести ответственность. Знать, что любят тебя, — это та же ответственность. Те, кто упиваются осознанием своей необходимости — слабаки. Они пользуются этими чувствами и купаются в своем превосходстве. Моя сестра полагает, что у нее есть эта власть. И я, глядя на то, как она прикасается к тебе, тоже так думаю. Мне не нужна половина или чувства человека, который потерял себя на пути от одной особенной женщины в его жизни к другой. Я готова нести ответственность, но ты, — она посмотрела на него и отрицательно покачала своей головой, — я не знаю, готов ли ты. Она красива, не спорю. И талантлива — этого тоже у нее не отнять. И она продолжает влиять на тебя, полагая, что у нее есть на это право. Я не такая. Я — взбалмошная, несдержанная личность, которая завидует ей во многом, и которая себя-то удержать в узде не может, не говоря уже о ком-то другом. И мне не нужен человек, который преследует меня по пятам, оставляет мне восемь сообщений по утрам и пытается проводить до дверей в аудиторию на занятиях, потому что в моей жизни был уже один такой, и трахался он с другой, выставляя меня на посмешище перед всем племенем. Мне нужен мужчина, который отвечает на шутки сарказмом и получает удовольствие от того, что кто-то может ему ответить. Он берет то, что ему нравится и не спрашивает чужого мнения на этот счет. Он готов бросить вызов Главе Академии только потому, что тот унизил его матриати. И его бояться все, все, кроме меня! Я не размениваюсь по мелочам, Кимао. Либо я получаю все, либо — ничего. Делить с сестрой того, кто утверждает, что любит меня, я не собираюсь. Хочешь нести за меня ответственность? Докажи, что ты сможешь это сделать. Если хочешь, чтобы я прикасалась к тебе — не давай повода ей прикасаться к тебе. Если хочешь, чтобы я спала с тобой — перестань спать с ней!!!

Кимао выдохнул и, чуть было не рассмеялся. Данфейт, не оценив этого юмора, поморщилась и отвернулась, направляясь к выходу.

— Данфейт! — позвал Кимао, глядя на нее своими проклятыми черными глазами.

— Что?

— Я никогда не спал с Айрин, — ответил он и захохотал.

Данфейт обернулась и, насупившись, с ненавистью посмотрела на него.

— Перестань ревновать меня к женщине, с которой меня, кроме дружбы, ничего не связывает!

— Расскажи про свою дружбу ей, потому что она о происходящем совершенно другого мнения!!! — прогремел голос Данфейт и стих, сменившись звуком хлопающей двери.

— Бестия, — хмыкнул Кимао и продолжил застирывать свой костюм. — Моя бестия.

После занятий измученный Террей, которому Йори все-таки оставил рубец на оболочке, потерянная Эрика, которая вообще не понимала, что с ней твориться, и злая Данфейт, которую ее зрячий выставил припадочной ревнивой идиоткой, остались в аудитории одни.

— Расскажи, что ты чувствовал? — попросила Дани, наклоняясь к другу и заглядывая ему в глаза.

— Одиночество, — ответил матриати и отвернулся от нее.