Ларисса Айон - Темная страсть

— Я же ем его не потому, что хочу. Поверь мне, если б я могла вылечиться от ликантропии, то вылечилась бы. — Она взглянула на Эйдолона: — Как ты считаешь, есть шанс вылечить Шейда?

Ее не должно было это волновать, и от того, что волновало, сердце Шейда сжалось.

— Он сделает все возможное, — прорычал он и потащил ее к столовой, а Эйдолону сказал: — Если узнаешь что-нибудь из анализов, позвони мне. И дай знать, если нападете на след Роуга.

— Само собой. Будь осторожен, Шейд. Будь по-настоящему осторожен, — предостерег его Эйдолон, но он говорил не о Роуге.

Он говорил о Руне.

Ничего подобного этой столовой Руна никогда не видела. Непривычные, противные запахи смешивались со знакомыми, пряными ароматами, от которых желудок Руны переворачивался и урчал от голода.

Столы и стулья, похоже, были сделаны из массивных гранитных глыб. Один угол огромного помещения занимала яма примерно сорок на сорок и футов пять в глубину. Три демона неопознанных видов сидели в яме и разрывали что-то на части зубами и когтями. Вокруг них с полдюжины каких-то существ поменьше, гротескных, похожих на пауков, хватали жалкие кусочки.

Руна передернулась и крепче сжала руку Шейда.

— Надеюсь, эти существа не работники столовой.

— Большие — пациенты, другие — уборщики.

Один из демонов, зеленый, с крыльями и в человеческий рост, повернулся и посмотрел на нее, и она чуть не оцепенела от его злобного взгляда. Вот только на самом деле у него не имелось взгляда, потому что не было глаз.

Шейд рявкнул что-то этому существу на незнакомом ей языке, и оно зарычало, но вернулось к своему занятию — разгрызанию костей акульими зубами.

— Не восстанавливай против себя пациентов, — сказал он ей, но у Руны не было времени запротестовать, потому что они остановились у столика, где сидела женщина с черно-синими волосами и в форме, читая какой-то мистический роман и попивая кофе из кружки, испачканной в ее черной помаде.

— Джем, — проговорил Шейд, и женщина вскинула глаза. — Это Руна. Присмотри за ней минутку. Никто не должен тронуть ее и пальцем.

Он не стал ждать ответа, а просто зашагал прочь с уверенностью, что его не ослушаются. Раздражение и восхищение боролись в ней, когда она смотрела ему вслед — сплошь безмолвная угроза в своей черной коже и ботинках.

Женщина, которую он назвал Джем, показала ему украшенный пирсингом язык, затем махнула рукой на скамью напротив:

— Присаживайся. Ты, должно быть, пара Шейда… — Она взглянула на лишенную знаков бондинга руку Руны и добавила: — Или нет?

— Да, — вздохнула Руна, — просто у меня пока нет знаков. Брат Шейда пытается выяснить почему. — Она понаблюдала, как Джем сделала глоток кофе из своей чашки. — Пахнет как колумбийская смесь.

Проколотая сережкой бровь Джем взлетела вверх.

— Ну и ну. А ты разбираешься.

— Раньше у меня была своя кофейня.

Отодвинув в сторону кружку, Джем с тоской взглянула на выстроившуюся очередь.

— Я была бы тебе по гроб жизни благодарна, если б ты научила этих идиотов варить приличный кофе.

— Варить плохой кофе — это преступление, — сказала Руна, улыбаясь. Ей нравилась эта женщина. — Значит, вы тоже здешний врач? Вы человек? — Она закусила губу. — Это был грубый вопрос?

— Ничуть. — Джем заложила закладку между страницами своей книжки и отложила ее в сторону. — Я врач. И наполовину человек. Пара Эйдолона Тайла — моя сестра. Уверена, ты скоро с ней познакомишься. Она поможет тебе понять, чего ожидать от бондинга… и от Шейда.

Руна смотрела через стол на докторшу-гота, Жалея, что она чужая в этом мире. Чужая Шейду.

— Насколько хорошо ты знаешь его?

— Мы знакомы с ним много лет, но, честно говоря, не могу сказать, что знаю его хорошо. Он отличный фельдшер, может руководить больницей так же хорошо, как и Эйдолон, но когда дело доходит до его личной жизни, он довольно скрытен. — Джем понизила голос. — Ты ведь любишь его, верно?

— Мы едва знаем друг друга, — уклонилась от ответа Руна, — То есть мы встречались раньше, но я застала его с теми… — Она закрыла глаза и выдохнула. — Я разболталась, извини.

— Ничего. — Джем усмехнулась. — Тебе простительно, ты же влюблена. — Улыбка Джем сделалась грустной. — Но он тебя почти не замечает, верно?

— Что-то вроде того, — тихо отозвалась Руна.

Она понаблюдала, как какая-то медсестра с красной кожей прошла мимо нее к прилавку с едой, где два человеческого вида официанта разливали по тарелкам какую-то неопознанную горячую пищу.

— Я не люблю его.

— Как скажешь. — Джем закатила глаза, серебряная сережка с рубином в брови поднялась на лоб. — Но, девочка, у тебя в душе глубокие шрамы, которые не имеют отношения к Шейду.

— Не знаю, о чем ты, — отозвалась Руна, хотя на самом деле прекрасно знала.

Предательство Шейда год назад глубоко ранило ее, но, по правде говоря, она поняла и приняла ситуацию, хотя и было все еще больно и обидно.

Но ее собеседница говорила не о том, и Руна знала это.

Зеленые глаза Джем засветились каким-то сверхъестественным светом.

— Шейд может исцелить их, но только если ты ему позволишь. Только если доверишься ему.

Целиком поглощенная словами Джем, Руна подскочила, когда ладонь Шейда легла ей на плечо. В другой руке он держал джутовый мешок.

— Пошли. — Он ткнул пальцем в Джем: — Занимайся своим делом и держи свои шредерские фокусы при себе.

Джем встала.

— Я прощу тебе это, потому что знаю, как много всего с тобой случилось. — Она взяла свою книгу. — Но не забывай: я вижу и твои шрамы тоже, — и тот путь, на котором ты сейчас, изрядно добавит тебе их.

— Не твоего ума дело.

Голос Шейда прорезался сквозь низкий гул в столовой, вызвав напряженную тишину. Даже демоны в яме затихли.

Докторша-гот сцепилась с ним взглядами, словно хотела настоять на своем, но непроницаемая чернота в глазах Шейда терпимости не обещала.

— Я знаю, что вижу, Шейд.

И она стремительно покинула обеденный зал в мелькании черно-синего и серебристого.

Судя по тому, как Шейд напрягся, Руна ожидала услышать от него поток гневных проклятий, но он удивил ее, мягко сказав:

— Идем.

Она не сдвинулась с места.

— Что такое шредерские фокусы?

— Джем наполовину соулшредер. Они могут проникать в душу, видеть шрамы и использовать их. Пошли.

— Постой. А о каком пути она говорила?

— Ни о каком, черт подери. Ну, так мы будем ждать, когда покроемся шерстью, прямо здесь, в больнице, или вернемся в пещеру?

— Ни о каком?

— Руна, пошли. Ты не захочешь знать, поверь мне.

Да поможет ей Бог! Она хотела верить ему, хотела знать, что дорога по крайней мере еще одному человеку, кроме брата.

Руна взглянула на демона, с которым была связана на всю жизнь. Глаза его сузились в черные опасные щелки, а выражение лица стало таким же твердым и неподатливым, как и тело.