Франсеск Миральес - Retrum. Когда мы были мертвыми

Я нетерпеливо сорвал с подарка несколько слоев темного савана и, к своему немалому удивлению, обнаружил в руках аудиокассету. Под прозрачной крышкой футляра нашлась аккуратно вставленная бумажка с рисунком, на котором цветными мелками была изображена человеческая рука на темном фоне. Я, в общем-то, уже и не удивился, увидев, что эта рука аккуратно сжимает фиолетовый цветок. Я почему-то сразу подумал, что нарисовала эту композицию та самая девушка, которая и сделала мне этот странный подарок.

Под картинкой на темном фоне белыми буквами было выведено название альбома: «Night Shift» [6] Ночная счена (англ.). .

На обороте обложки я увидел перечень из пятнадцати песен, написанный тонким черным фломастером, судя по всему, чуть-чуть дрожащей, но абсолютно точно узнаваемой женской рукой.

Разглядывая кассету, я предположил, что, скорее всего, стал обладателем подборки музыкальных произведений, которые больше всего нравятся Алексии. С одной стороны, я был польщен таким подарком, а с другой — меня весьма заинтересовал тот факт, что в качестве носителя девушка выбрала не что-нибудь, а уже практически антикварную аудиокассету. Интересно, почему она не записала музыку на компакт-диск или просто не принесла мне ее на флешке? На дворе ведь двадцать первый век. Кто, спрашивается, в наше время слушает кассеты?

Аккуратно вставляя «Максвелл» в футляр, я подумал, что, судя по всему, ретро — такой же отличительный признак компании моих новых друзей, как и их эмблема в виде таинственного фиолетового цветка.

Я уже завалился на кровать и был готов уснуть, невзирая на неудовлетворенное любопытство по поводу музыки, записанной на кассету, как вдруг вспомнил, что несколько лет назад видел у отца на антресолях старый кассетный магнитофон, который он зачем-то хранил аккуратно упакованным в обувную коробку.

Дожидаться более подходящего момента я не стал, тихо открыл дверь своей комнаты и так же беззвучно пробрался в отцовскую спальню. Снизу, с первого этажа, по-прежнему доносился приглушенный гул телевизора — по-моему, передавали очередные новости. В общем, у меня были все шансы на то, что моя вылазка пройдет незамеченной. Прежде чем переставить стул поближе к шкафу с антресолями, я непроизвольно посмотрел на столик, приткнувшийся рядом с отцовской кроватью. Там, естественно, по-прежнему стояли в рамочках фотографии Хулиана и мамы, двух привидений, которые не покидали наш дом ни днем ни ночью. Я ничуть не удивился, обнаружив, что антресоли над платяным шкафом сплошь забиты вещами, принадлежавшими когда-то моему брату.

Мне повезло. Я довольно быстро нашел нужную обувную коробку. Сняв с нее резинки, держащие крышку, я обнаружил настоящее ретросокровище: кассетный магнитофон марки «Калифон», которому стукнуло лет двадцать пять, не меньше. Он был сделан из бежевой пластмассы, на его верхней стороне ярко выделялись пять крупных кнопок — четыре черные и одна красная для записи. Уровень громкости можно было регулировать с помощью специальной рукоятки, больше всего напоминающей сделанную из пластмассы шестеренку.

Я аккуратно засунул коробку на ту полку, где она до этого лежала, поставил стул на место и все так же тихо вернулся в свою комнату. Мне просто не терпелось как можно скорее прослушать «Ночную смену», составленную для меня Алексией.

Воткнув вилку магнитофона в розетку, я нажал на клавишу «STOP/ EJECT», и в ответ на мои действия с легким скрипом открылась полупрозрачная пластмассовая крышка. Покрутив кассету в руках, я вставил ее нужной стороной в приготовленные для нее салазки и закрыл крышку. Оставалось лишь нажать кнопку «PLAY». Кассета завертелась, из динамика послышалось легкое шуршание. Мне оставалось только ждать, когда зазвучит музыка.

Если не обращать внимания на непрекращающееся фоновое шипение, качество записи можно было считать вполне приемлемым. Первой на кассете шла песня группы «Siouxsie& theBanshees», по которой, собственно говоря, и был назван весь альбом. Сначала зазвучали три ритмично повторяющиеся низкие ноты, а затем к ним подключились жалобные завывания терзаемой гитары. Наконец мрачный женский голос запел:

Only at night time

I see you in darkness…

What goes in your mind,

Always silent and kind

Unlike the others… [7] Только по ночам / я вижу тебя в темноте… / Что происходит у тебя в голове? / Ты всегда молчишь и всегда добр ко мне, / в отличие от всех других… (англ.)

Внезапно дверь в мою комнату распахнулась.

От неожиданности я вздрогнул. Отец стоял на пороге и с удивлением смотрел на старый магнитофон. Тот издавал мрачные звуки прямо с пола рядом с моей кроватью.

Я выключил музыку.

Отец посмотрел на меня очень внимательно, так, словно видел впервые, затем с явно напускным безразличием, как бы невзначай, спросил:

— Что-то случилось?

— Нет, папа, все нормально.

— А почему же ты не спишь?

— Очень хотелось послушать музыку. Мне тут одну кассету подарили. В общем, ты меня извини за то, что я взял эту рухлядь без спросу, но аппарат просто потрясающий!

— Хочешь — забирай его себе, — сказал отец, внимательно глядя на вешалку в углу комнаты. — И пальто, кстати, тоже, — добавил он. — Что-то тебе в последнее время стали нравиться старые вещи…

— Правда? Огромное спасибо! Слушай, а ты не будешь против, если я еще и перекрашу пальто в черный цвет? Оно ведь тебе все равно не нужно.

До полудня я так и не уснул. Эти старые песни меня просто покорили. Многие из них относились к совершенно доисторическим временам — к эпохе панк-рока. Прослушав очередную композицию на магнитофоне, я останавливал кассету и начинал искать на YouTubeвидеоролики по названию песни и группы, исполнявшей ее.

Вокалистка «Ночной смены» Сиокси на одном из концертов 1983 года вышла на сцену в длинных черных перчатках. Эта деталь гардероба, естественно, напомнила мне про Алексию. Тот концерт проводился в лондонском Королевском Альберт-холле. Вместе с группой в качестве гитариста выступал не кто иной, как Роберт Смит из «Сиге».

Я прокрутил этот ролик несколько раз, остановил его на заинтересовавшем меня месте и с помощью электронного зума сильно увеличил изображение. Мои подозрения подтвердились. Алексия, оказывается, красилась, подражая Ледяной богине, как иногда называли эту певицу. Глаза, подведенные таким образом, чем-то напоминали египетскую маску. Некоторое время я развлекался, выводя черным карандашом на листе бумаги некое подобие этих загадочных глаз. Результат творческих усилий был повешен на стену в изголовье кровати.

Слушая оставшиеся песни, я время от времени не то посматривал в эти глаза, не то оборачивался к стене, почувствовав на себе их взгляд.