Клаудия Грей - Обреченная

Я приземлилась жестко. Борт, остов и весло шлюпки врезались мне в спину, а и без того кружившаяся голова так обо что-то стукнулась, что мир вокруг потемнел. Холодная вода плеснула через край, еще сильнее промочив мне платье и проморозив меня до костей.

— Осторожнее, ты! — вскрикнула какая-то женщина, а чьи-то руки толкнули меня к бортику так, что я спиной вжалась в ткань. — Утопишь нас всех!

— Дура!

— Отстаньте от нее. Я бы на ее месте тоже прыгнула.

И еще крики на незнакомых мне языках. Я пыталась сказать, что не прыгала, но не могла произнести ни слова — от удара я едва не потеряла сознание. Пытаясь сфокусировать зрение, я увидела, что в шлюпке преимущественно женщины — судя по их скромным шалям и поношенным ночным рубашкам, из третьего класса, как и я. Впрочем, тут и мужчины были: парочка матросов и один состоятельный на вид джентльмен с подкрученными вверх усами и вялым, безжизненным лицом.

Но все это быстро потускнело.

Когда шлюпка опасно накренилась на один бок, я очнулась и только тогда поняла, что на какой-то миг отключилась. Вся избитая, много раз промокшая в ледяной воде, до сих пор я как-то держалась, но больше не могла. Меня затошнило — из-за ударов по голове? Или это морская болезнь? Не знаю. Но я все же сумела приподняться на локтях, осмотрелась, и увиденное заставило меня в ужасе закричать.

«Титаник» поднимался из океанских вод — я имею в виду, его корма. Огни на нем все еще горели, несмотря ни на что, и мы отчетливо видели ужасный силуэт на фоне звездного неба. Огромные винты оказались на поверхности, потому что нос глубоко погрузился в воду. И хотя мы были дальше от корабля, чем я думала, — матросы энергично гребли, стараясь отплыть как можно дальше, — все еще оставались достаточно близко, чтобы, как мне казалось, я еще могла разглядеть Алека, цепляющегося за поручни и пытающегося устоять на уходящей из-под ног палубе.

— Вернитесь назад! — закричала я, точнее, попыталась закричать — из горла вырывался только хрип. — Мы должны вернуться и забрать Алека!

— Мы должны отойти как можно дальше, мисс, — ответил один из матросов, не прекрандая грести. — Когда корабль уйдет под воду, в воронку затянет все, что окажется рядом.

Я так сильно дрожала, что клацали зубы, и смутно сообразила, что на дне шлюпки уже несколько дюймов ледяной воды. С каждой секундой я промокала и замерзала все сильнее, но все это ничего не значило по сравнению с тем, что шлюпка, похоже, тоже тонула.

Это заметил еще кто-то и закричал:

— Вода очень быстро набирается!

— Так она же складная, — ответил матрос, как будто это все объясняло.

Возможно, и вправду объясняло. Может быть, шлюпка вот-вот сложится, мы погрузимся в воду и замерзнем насмерть или утонем, не знаю, что произойдет быстрее.

Когда чего-то очень сильно боишься, наступает момент, когда страх переходит в абсолютное равнодушие. Я ничего не могла сделать, чтобы спастись самой, чтобы спасти Алека или остальных. Но отвести глаза от жуткого зрелища я тоже не могла.

«Титаник» еще сильнее накренился вперед, его нос окончательно скрылся под водой, и корабль встал почти вертикально. И тогда раздался тот оглушительный мистический звук — всё на корабле со страшным грохотом и треском заскользило вперед. Я представила себе великолепный салон первого класса с резными деревянными стульями и хрустальными канделябрами; все это срывается с места и разлетается на множество щепок и осколков. Моя каюта со скромными койками, мой чемодан со всеми моими немногими пожитками. Эта проклятая шкатулка, которую Лайлы заставили меня нести. Все это рушится и падает вниз.

— Боже мой! — прошептал кто-то в шлюпке.

Остальные не могли произнести ни слова.

Корабельные огни замигали на спокойной поверхности океана. Я увидела освещенные иллюминаторы под водой. И все погасло. Нас накрыла кромешная тьма.

А потом раздался жуткий рев, какого я никогда в жизни не слышала и никогда больше не услышу. Это рвался на части металл. Это землетрясение. Этот звук просто не может принадлежать нашему миру. Вибрация прошла сквозь воду, сквозь мое тело, темный силуэт «Титаника» на фоне звезд внезапно изменил направление. Задняя часть корабля обрушилась, винты разрезали поверхность океана, а нос исчез навсегда. Какое-то мгновение нам казалось, что корма «Титаника» сможет плыть самостоятельно, но прошло еще несколько секунд, и она тоже ушла под воду.

— Он что, разломился пополам? — прошептала я. — Да как же это возможно?

— Это невозможно! — рявкнул мужчина с закрученными вверх усами. — Суда компании «Уайт стар» не ломаются пополам!

Спор закончился, не начавшись, потому что именно тогда мы услышали вопль.

Когда кричит один человек, это ужасно. Но сейчас пронзительно кричали сотни. Может быть, тысяча человек кричали одновременно — кричали, чтобы спасти свои жизни, но спасти их было невозможно. К этому времени мы отплыли от них дальше чем на четверть мили, но крик был таким громким, словно окружал нас. Женщины на борту шлюпки затыкали уши, кривились и плакали. Но матросы так и не прекращали грести.

— Остановитесь. — Теперь я едва слышно шептала, сил говорить у меня не осталось. — Пожалуйста, остановитесь. Нельзя было остановиться. Нельзя их спасти. И укрыться от того, что происходило, мы тоже не могли.

Все они умирали. Если они не выбрались в последний момент, если не сели в спасательные шлюпки… Миссис Хорн. Леди Регина. Джордж. Нед. Ирен.

Алек.

За криками послышался какой-то странный звук, словно надвигался прилив. Я думаю, это остатки корабля уходили на дно, но точно сказать не могу. Я больше ничего не видела. Даже не могла сесть. Будто я тоже умирала.

Все после этого было странным и далеким. Я слышала, как кто-то сказал:

— Она в шоке.

Меня во что-то закутали, возможно в кусок парусины, больше всего походивший в этой лодке на одеяло. Но я лежала в ледяной воде, поэтому меня это не согрело.

Крики прекратились спустя вечность, и все же слишком быстро.

Единственными звуками теперь были женские рыдания да ритмичные удары весел по воде; они шлепали снова и снова.

Голова раскалывалась. Я смотрела вверх, на звезды, и между созвездиями видела лицо Алека. Или это мне снилось? Я больше не могла отличить сон от реальности.

— Она до утра не протянет, — пожалел меня кто-то. — Неизвестно, сколько нас замерзнет насмерть, пока не придет помощь.

— А долго ее ждать?

— Никто не знает.

Слова больше ничего для меня не значили. Я больше не чувствовала холода. Не дрожала. Ощущение, наполнявшее и вводившее меня в оцепенение, было в некотором смысле дальним родственником жара — не тепло, но при этом так же уютно.

Я думала: «Должно быть, это смерть».