Марта Акоста - Ночной полдник

Иэн покинул группку молодых женщин и подошел ко мне.

— Похоже, у тебя болят ноги.

— Нэнси отдавила. Больше никогда не позволю ей вести.

— Может, поедем?

Когда мы прощались, нам надавали кучу визиток с обещаниями ужинов, выездов на гольф, морских прогулок и прочего и прочего. Люди всегда считают Иэна своим.

— Вот, — сказал он, забирая оставленный на столе сувенир для гостей. Он открыл мою сумочку и, пряча туда сувенир, заметил телефон. — Ага, значит, у тебя есть телефон.

— Не пойму, почему все так удивляются. Я ведь не луддитка.

Выйдя из дома, мы стали ждать, пока парковщик подгонит машину.

Иэн принялся копаться в моем телефоне.

— Ну вот, — заявил он. — Теперь у тебя есть мой номер — на случай, если тебе вдруг опять понадобится сопровождение.

В машине у Иэна, пока мы ехали к Мерседес, я сбросила босоножки и растерла ступни ног. Свободных парковочных мест уже не было, поэтому Иэну пришлось поставить свою машину почти вплотную к другому автомобилю. В доме не светилось ни одно окно. Я прекрасно знала, что Мерседес еще не скоро вернется из «Моего подвальчика». Иэн проводил меня до двери.

— Большое тебе спасибо, Иэн, за то, что пошел со мной. Я хорошо провела время.

— Мы всегда хорошо проводим время, querida. — Он приблизился ко мне. — Я скучал по тебе.

Взяв меня за руку, он перевернул ее ладонью вверх. Потом прислонился губами к запястью. Губы Иэна были теплыми; он слегка прихватил зубами мою кожу.

— Поедем со мной, — предложил он. — Мы созданы друг для друга.

— Я не могу. И ты это знаешь.

— Разреши мне поцеловать тебя всего один раз. И я уйду.

Он смотрел на меня серьезным взглядом. Не знаю, почему меня тянуло к нему — то ли из-за его непринужденной сексуальности, то ли из-за того, что Иэн уважал меня, даже несмотря на мою склонность к дурацкому поведению. Нэнси всегда говорила, что секс с тем, с кем ты уже спала раньше, изменой не считается. Но это ведь не секс, и никакого секса у нас не будет. Это всего лишь одинокий поцелуй двух одиноких друзей.

— Один дружеский поцелуй, а потом ты уходишь.

Он накрыл мои губы своим нежным ртом, и его язык скользнул навстречу моему. Иэн крепко прижал меня к себе. Поцелуй был медленным и долгим. Уже несколько месяцев я целовалась только с Освальдом. Этот же поцелуй был странным, но знакомым — он напомнил мне о наслаждении, которое доставлял мне Иэн. Я знала, что поступаю очень нехорошо.

Поэтому я отстранилась от него и проговорила дрожащим голосом:

— Спокойной ночи.

— До встречи, — ответил он. И добавил, проведя пальцами по моей шее: — Я тебе приснюсь.

Всунув ключ в скважину, я открыла дверь. Потом обернулась, чтобы помахать Иэну на прощание. И в этот момент заметила некое движение между двумя машинами. Какая-то фигура затаилась там, присев на корточки. Иэн стоял возле своего автомобиля и смотрел на улицу. Фигура, облаченная в джинсы, клетчатую рубашку и лыжную маску, пригнулась к земле и стала перемещаться.

Бросив босоножки, я скачками помчалась назад.

— Иэн! — крикнула я, оказавшись на тротуаре.

Поймав мужчину, я увидела, как в его руке блеснуло что-то металлическое. Сначала я ничего не почувствовала, а потом моя рука стала влажной.

Мужчина высвободился, и я заметила тревогу в его карих глазах. Он произнес нечто, звучавшее как «о-о-о-о».

— Милагро! — крикнул Иэн.

Мужчина внезапно исчез, и я услышала звук удаляющихся шагов. Боль я почувствовала только тогда, когда посмотрела на свою руку и увидела, как из глубокой раны течет кровь. Маленькие порезы заживали на мне быстро, но этот порез маленьким не был.

Иэн поднял меня на руки и понес в дом. Открыв дверь ногой, он потащил меня вверх по лестнице, в спальню Мерседес.

— Вызови «скорую», — попросила я.

— Не сейчас.

— Это ведь серьезно, верно? — Меня потянуло в дремоту, и я смежила веки.

— Милагро, постарайся не терять сознание.

Я открыла глаза. Кровь заливала кремовое одеяло Мерседес. Мне и вправду казалось, что Иэн должен вызвать «скорую», а он вместо этого достал золотой перочинный нож. Я нуждалась в медицинской помощи, а не в очередной безделушке. Моя кожа стала липкой; до меня доносились странные звуки, которые, как я поняла позже, были моим учащенным, отрывистым дыханием. Мне было очень холодно.

Иэн сбросил с себя пиджак и поддернул рукав рубашки. Щелкнув кнопкой, он выпустил лезвие ножа.

— Будет больно, дорогая, но сделать это необходимо. — Надрезав ножиком свою левую ладонь, он велел мне: — Крепись.

Перочинный ножик стукнулся о паркетный пол.

Иэн прижал свою руку к моей открытой ране.

Я закричала, но Иэн уже положил правую ладонь на мой рот, чтобы заглушить вопль.

Мне казалось, что он прижал к моему телу раскаленный утюг; боль была невыносимой, и я попыталась вырваться, чтобы она прекратилась.

— Надкуси, если это тебе помогает, — позволил Иэн.

Я вгрызлась в его руку и, прокусив кожу, снова ощутила вкус человеческой крови, впервые с тех пор, как меня заразил Освальд. Несмотря на агонию, я чувствовала, что его кровь теплая, порочная и очень вкусная. Я сосала его ладонь и, наполняя рот кровью, чувствовала, как она стекает вниз по горлу.

— Милагро, пожалуйста, не умирай, — взмолился Иэн. Его темные глаза смотрели в мои с чувством, которое очень напоминало любовь.

Я находилась где-то между болью и наслаждением. Эти ощущения захлестнули меня, и я поняла, что на меня надвигается нечто огромное — то ли смерть, то ли предельное блаженство. Я сопротивлялась боли, я противилась наслаждению и — не сдавалась.

Наконец я выпустила ладонь Иэна изо рта.

Он наклонился и поцеловал меня в бровь, в висок, в щеку. Потом прислонил голову к моей шее, и я почувствовала себя в безопасности.

— Мне холодно, — пожаловалась я.

По-прежнему сжимая мою руку в своей, он накинул на меня одеяло, а потом прилег рядом.

— Так лучше?

— Да.

— Зачем ты полезла на рожон? — Казалось, впервые за время нашего знакомства Иэн был озадачен.

— Чтобы спасти тебя.

— Я видел его, Милагро. И ждал, когда он подберется поближе. Обещай, что больше никогда не сделаешь ничего подобного.

Я слишком хотела спать, чтобы обдумывать свои обещания. Я чувствовала такой покой, что начала уже волноваться: вдруг меня одолевает то же самое ощущение, что описано в каком-то рассказе Джека Лондона, — ощущение человека, умирающего на морозе? Поэтому я принялась тщательно обследовать работу своего организма. Пальцы на руках и ногах двигаются — галочка. Глаза фокусируются и на ближних, и на дальних объектах — галочка. Амплитуда дыхания и сердечный ритм нормальные — галочка.

Иэн отпустил мою руку. Я вынула ее из-под одеяла. Под кровавыми разводами просматривался длинный рубец, возникший на месте пореза. Иэн придвинул мою руку к себе и начал слизывать с нее кровавые пятна, словно кошка, ухаживающая за своим котенком.