Юлия Фирсанова - Божественные маскарады

Нрэн быстрым широким шагом, поскольку бежать богу войны было бы унизительно, преодолел расстояние между залой, где проходила игра, и своими покоями, тщательно запер за собой дверь, не только задвинув засов и закрыв замки, но и активизировав стандартный набор охранных заклинаний, и направился в ванную. Там, следуя медитативным методикам великих воинов, богов затворников с высоких гор, он, за неимением горного водопада, попытался смыть с себя все неприятности и злость ледяным душем, чтобы остался лишь беспристрастный холодный рассудок, способный здраво судить о происшедшем.

Но ледяная вода, вопреки мудрым суждениям затворников, на сей раз снизила лишь внешнюю температуру тела бога, никак не повлияв на внутренний жар его мечущегося сознания.

Растеревшись жестким полотенцем, Нрэн накинул любимый черный халат с золотыми цветами и прошел в комнату отдыха. Сел, попытался углубиться в состояние покоя, методически пересыпая ароматные трубочки зеленых листьев в фарфоровый чайник. Покой не приходил, бурный океан мыслей никак не хотел превращаться в реку со спокойным течением.

Поняв, что вопреки всем советам мудрецов гор и медитация над чашкой ароматного травяного чая ему не поможет, принц тяжело вздохнул, признавая свое поражение. К сожалению, никто из тех отшельников-воинов никогда не встречался с принцессой Элией и рецепта восстановления душевного равновесия после контакта с ней не изобрел. Впрочем, Нрэн подозревал, что такого рецепта и не было. Прелестная богиня могла выбить из состояния медитативного безразличия кого угодно.

А сейчас, вдобавок к обычным терзаниям по поводу своих низменных желаний, принц мучился раздумьями о реальности плотских приключений, пытался догадаться, что знает и думает обо всем этом непредсказуемая Элия (знать бы еще конкретно, что именно в реальности было!), и бесился от сознания того, что братья так играли его чувствами. Короче, внутреннее спокойствие его высочества собрало чемоданы, слиняло в неизвестном направлении и затаилось, отказываясь отвечать на тщетные призывы о возвращении, поступающие от измученной души.

Осознав, что чаем делу не поможешь, Нрэн разжал кулак и ссыпал с ладони на поднос чайные листья, превратившиеся в труху. Одним гибким текучим движением принц поднялся с подушек на ковре и покинул комнату отдыха, где так и не смог отдохнуть. Оставался еще один выход, вернее, вход в потайную комнату – когда не помогало уже ничего, принц шел туда.

Слово-ключ открыло потайную дверь, скрытую деревянной панелью, и бог вошел в святая святых своей личной молельни. Скинул халат на пол перед портретом, протянул руку к столику рядом, сжал в пальцах нежное белое кружево, вдохнул чарующий аромат самой желанной женщины во Вселенных. Потом вновь поднял глаза на портрет. Дивная кисть погибшего мастера в точности передавала красоту великой богини, совершенство безупречной фигуры, ироничную улыбку, надменный взгляд серых глаз…

Принц долго и пристально смотрел на портрет принцессы, наконец тень горькой улыбки скользнула по его губам. Бесполезно! Теперь ему не поможет даже это! Безумие зашло слишком далеко! Место, где раньше его горечь и жажда находили хоть какое-то утоление, изменилось. Или изменился он? Ее запах, вещи, одежда, лик на бездушном холсте лишь будили дикую волну нового необузданного желания.

Нрэн сам испугался его силы, осознав бездну, разверзнувшуюся перед ним. Две безумные ночи накрепко привязали его к кузине. Он понял, что жажда ее тела, живой, дышащей, реальной плоти с каждым днем будет становиться все более невыносимой, и спасения от этого не найти нигде, кроме ее ложа.

«Я сойду с ума от любви и желания, – с меланхоличной безнадежностью подумал бог, перебирая, словно связку старинных четок, свои мысли. – Уйти из этой инкарнации, чтобы забыть обо всем, мне нельзя, слишком нуждается теперь в силе бога войны семья, быть с кузиной мне тоже нельзя, я ее недостоин, а без нее я скоро вообще не смогу быть. Что делать? Элия сильная колдунья, я должен сказать ей о своем безумии, пусть сотворит для себя какую-нибудь защиту и держится от меня подальше. После того как я настолько легко поддался на наваждение, она и так, наверное, считает меня похотливым грязным животным, зверем. А если это было не наваждение? Нет, глупости, если бы это было реальностью, она бы ненавидела меня, боялась, а не смеялась. Что ж, сегодня на балу все ей и скажу, а потом уеду проверять границы. Быть может, если я не буду видеть ее, знать, что она рядом, станет легче? О, Творец, за что ты караешь меня этими любовью и болью?»

Пока Нрэн определял линию своего поведения в потайной комнате у портрета мучительницы Элии и страдал, весь замок готовился к балу-маскараду. Суета кипела на кухне, где готовились угощения для гостей, и аппетитные запахи изысканных яств расползались по коридорам, щекоча ноздри. Сновали туда-сюда слуги, украшая огромный бальный зал патриотическими гирляндами свежих роз, обвитых теми же чарами, что и лозы в Лиене, и расставляя напольные вазы с букетами благоуханных цветов. Под личным контролем бдительного старшего управляющего, трех его помощников и распорядителя праздника с мебели сдувались последние одинокие пылинки, уцелевшие после мощной атаки чистящих заклинаний, проверялись чары стабильности температуры и вентиляция, зажигались магические шары и свечи, приводились в порядок комнаты отдыха и уединения, пополнялись запасы напитков в барах, расставлялись столы для игр, складывались подарки гостям в потайных нишах.

Вне королевского замка весь цвет лоулендской знати тоже интенсивно предвкушал предстоящий бал-маскарад – самый грандиозный из праздничных королевских балов Новогодья. Дворянство всегда с нетерпением ожидало этого мероприятия длительностью в одни с половиной сутки, которые были наполнены массой развлечений и интригующих сюрпризов.

Лорды и леди уже задолго до наступления праздничных семидневок мучили лучших портных феерическими задумками ослепительных костюмов собственного сочинения, приставали к личным магам и художникам для консультаций по созданию подходящих личин, бродили по ювелирным лавкам и галантерейным магазинам, подыскивая аксессуары к своему одеянию.

И вот теперь, когда все уже было продумано и готово, дворяне собирались на бал, облачаясь в карнавальные костюмы, и надеялись произвести фурор одним своим появлением. Впрочем, обычно изрядная доля фурора приходилась на долю членов королевской семьи, чьи финансовое положение, неистощимая фантазия, магические дарования и склонность к розыгрышам значительно превосходили среднелоулендский коэффициент.