Наталия Орешкина - Дверь в сон

Парень завел машину, и уж было собрался трогаться, когда я положила свою руку на его, чтобы привлечь внимание.

— Я даже имени твоего не знаю.

— Меня зовут Алекс Рейн, ваше высочество.

— Имя какое-то английское, ты что иностранец.

— Нет. Алекс, это сокращение от Александра. Ну а фамилия, это прихоть первой королевы, у всех наших людей фамилии связаны с природой, только на английском, чтобы уж совсем глупо не звучало. У нас даже имена у девушек в некоторых семьях, стойко придерживающихся традиций, цветочные. Но это уже редкость, как-никак с Изгнания прошло уже много лет.

— Ты упоминаешь Изгнание, грех. Это ты о чем?

— Лучше вам об этом, расскажет Хранительница летописи.

— А кто она?

— Это самая старая женщина среди нас, она чуть ли не единственная из старшего поколения выжившая после Изгнания. Она записывала для нового поколения все знания о нашем родном мире. Ну и еще она моя прабабушка. Она очень ждала вашего появления, так как ей умирать через год, она очень переживала, что мы никак не можем вас найти.

— Что значит умирать через год?

— Это тоже прихоть первой королевы, что-то на генетическом уровне, мы живем ровно сто лет, а потом просто исчезаем.

— Ни фига ж себе! Я что тоже сто лет проживу?

— Нет, вы королевской крови, и у вас жизнь дольше на пятьдесят лет.

— Ладно, поехали, я хочу всю историю сразу, и помыться, наконец.

Машина резко взяла с места, видно мой «женишок» спешил, пока я не передумала. И вот мы подъезжаем к маленькой деревушке. Ряды небольших, добротных домов выстроились в два ряда от странной площади, окруженной с одной стороны высокими камнями явно природного происхождения. Когда мы подъехали ближе, я заметила на них следы, которые остаются от пересохшего источника, когда-то бившего из них. А сбоку от площади стоял особняк, богаче и больше остальных строений. И только я собралась спросить, чей это дом, как пронзительная трель будильника резко выдернула меня из сна, так как я его не заводила, то поняла, ссора с мужем в самом разгаре. Пора было прочистить ему мозги.

У меня болела голова. И не просто болела, а зверски. Казалось, что мозги плавают в черепе в какой-то ядовитой, жиже и стоит только чуть ей мотнуть, как боль становилась до тошноты невыносимой. И, что вы думаете, сделал муж? Нет, он не пожалел меня, не принес какие-нибудь таблетки. Этот озабоченный придурок обвинил меня в том, что я притворяюсь, чтобы только с ним не спать, а это месть у меня такая за какие-то его воображаемые грехи. Ну почему все мыслительные органы у мужиков ниже пояса. Если они думают не членом, то уж наверняка задницей. Заглотив таблетку, я прилегла все на том же диване и… бух, я опять во сне.

— Опять был уход? — Спросил Алекс, на мой ошеломленный взгляд.

— А? Ага. Где это мы?

— Это и есть наше селение. А тот большой дом, мой.

— Кучеряво живешь.

— Так полагается, я же глава наших людей.

— Да, демократией не пахнет.

— Вы тоже далеко не нищая. — Сказал он.

На что я многозначительно поглядела на свою одежду, так неуместно смотревшуюся в шикарной тачке. Он в ответ лишь покачал головой.

Он подрулил к дому, хотя назвать так этот особняк можно было с натяжкой. Тот не был огромным, но богатство его было видно невооруженным взглядом. Большие, почти во всю стену, окна делали его похожим на шале, или богатый загородный дом, спроектированный хорошим архитектором. Мы остановились на подъездной дорожке, и Алекс вышел, торопясь открыть мне дверь, но мог бы и не спешить, потому что здешняя я, как и я спящая, были под большим впечатлением от увиденного.

Тут из дома выпорхнула, иначе и не скажешь, сногсшибательная фифа, и со сладкой улыбочкой, повисла на шее моего потенциального «женишка», покрывая его лицо поцелуями и помадой. Алекс стоял, как парализованный, я бы тоже обалдела, если б меня так учмокивали на глазах невесты, которая и так не рвалась под венец. Тут он видно пришел в себя и начал осторожно высвобождаться из страстных объятий красотки.

— Роза, прекрати, что на тебя нашло. Ты меня всего в помаде вымажешь.

— Ты раньше не жаловался. Что-то случилось? — Кидая на него страстные взгляды, спросила фифа.

— Я привез принцессу, — сказал Алекс и многозначительно глянул в мою сторону.

Похоже, эта новость совершенно ее не обрадовала, она обернулась ко мне со взглядом, в котором явно проскальзывало презрение, и осмотрела меня, как паршивого котенка, которого ей навязывают на «Птичьем рынке», уверяя, что он породистый. Я мысленно дала пинка себе здешней, и взяла ситуацию под контроль. Не дожидаясь, пока мой будущий благоверный, наконец, выберется из цепких объятий красотки, я открыла дверь и выбралась наружу.

— И это принцесса? — Высокомерно хмыкнула она. — Да она на бомжиху похожа, не может она ею быть. Это ты специально сделал, чтобы Хранительница от тебя отстала?

— Роза, придержи свой поганый язык, твое мнение здесь никого не интересует, — сказал суровый женский голос, от звуков которого по моей коже прошла холодная дрожь.

Мы все обернулись на звук, на пороге дома стояла женщина, а точнее дама. Весь ее облик говорил о том, что она привыкла повелевать и принимала подчинение, как само собой разумеющуюся вещь. На вид ей было не больше пятидесяти, но тех пятидесяти, которые бывают у женщины, очень внимательно следящей за своей внешностью, но вот глаза. Глаза ее были стары как мир и столь же знающи. Сейчас в них полыхала ярость и направлена она была явно не на меня. Роза, казалось, сжалась в комок под ее взором, а руки словно стекли с плеч Алекса, и сама она как-то слиняла, словно ярость дамы на пороге, выжгла что-то внутри нее. Поклонившись сначала ей, а потом мне и Алексу, Роза попыталась сбежать, но резкий, как удар хлыста окрик, заставил ее замереть на месте.

— Ты не знаешь, кому первому кланяться? Или как обращаться с королевской особой? — Повысила голос дама.

Если бы Роза могла сжаться еще сильнее, она бы наверняка это сделала, но под испепеляющим взглядом той, она подошла ко мне и, сделав низкий реверанс, поцеловала мою руку, даже не пытаясь поморщиться от грязи и вони, шедшей от нее. Потом она поклонилась Алексу и в последнюю очередь уже даме, и неподвижно застыла на месте в ожидании приказаний.

— Можешь идти, — сжалилась, наконец, та.

Роза рванула так, будто от этого зависела ее жизнь, и, глядя на даму, я засомневалась, вдруг мое предположение было недалеко от истины. И тут с ней произошли удивительные изменения, обернувшись ко мне, она засияла такой улыбкой, глядя на которую, любая голливудская звезда удушилась бы от зависти. А потом начала спускаться с крыльца, точнее это нельзя было назвать спуском, она плыла, до того гибкими были ее движения. Приблизившись ко мне, она обняла меня и сказала.