Дэви Дэви - Без слёз

Марис извиняется, Дикарь извиняется… А виноватым себя почему-то чувствует Руни… Такая фигня.

— Мы, вроде как, договорились с ним, — Руни говорил немного сердито — из-за того, что вынужден по неясным для него причинам оправдываться. — И ему тоже всегда хорошо бывает, а не только мне.

— Угу, взаимовыгодные отношения, — согласился Сет. — Я ж понимаю, не дурак. Все наши парни, если б узнали, ёбнулись бы от зависти.

— Но не ты, — Руни услышал то, что не было сказано. — Почему?

Дикарь смотрел на него, обдумывая ответ. Кусал губы. Потом сказал:

— Он человек.

Протестующе замахал рукой, пресекая возможные возражения:

— Да, я знаю, помню, он каторжник, сотворил какую-то мерзятину, не иначе, раз клеймо на рожу заработал, и даже благородное происхождение не отмазало… Всё так, наверняка. Но… — ладонь Сета снова вернулась к Руни на плечо. — Я расскажу сейчас… никому не говорил, только тебе… чую, что надо… А потом — ты уж сам рассудишь.

Руни чуть кивнул. Он сейчас выдохнуть лишний раз опасался, чтобы не спугнуть этот миг предельной откровенности. Сет пускал его к себе так близко, как, видимо, никого и никогда.

— Помнишь, я тогда сорвался на Ригдола? Из-за матери? Она ведь, правда, артистка была, в Верхнем Городе… Но не в театре, а в цирковом шоу — акробатические номера на высоте… Может, ты даже по телевизору видел. Денег много, поклонников… Пусть мне и не верит никто…

— Я верю, — поспешил успокоить Руни.

— Знаю, но не о том разговор. Так вот… Лучше б она шлюхой последней была, как Ригдол сказал. Кем угодно, лишь бы я для неё что-то важное значил. Вот тогда было б чем хвалиться, а так… Я её не знал совсем, даже видел нечасто, оставалось чужой треп слушать — слуг и тех, с кем она работала. Шоу, слава, успех — это главное, что её интересовало. Мужчин не любила, предпочитала девчонок… такое бывает у артистов… А Элпис она вовсе ненавидела, всегда мечтала свалить отсюда, но ей было нельзя по закону, пока она может рожать. Тогда она назло решила не рожать. Но её заставили, пригрозили, что подвергнут «пси-про» и мозги ей основательно перелопатят. Пришлось подчиниться… Только мать и тут по-своему сделала. Никакого замужества, никаких контрактов, нашла иностранца, у которого даже имени не спросила… И оставила меня без «достойного происхождения». Вообще, выполнив долг перед Родиной, предпочла забыть обо мне сразу, как я появился. Даже на красивое обличье для меня тратиться не стала…

— Ты и так красивый, — решил вклиниться Руни.

— Врешь! — беззлобно перебил Сет. — Вот твой «меченый» — тот красивый. И я мог таким быть. Но, хорошо хоть, мне гибкость и ловкость от неё перешли…

Дикарь улыбнулся привычной самодовольной улыбкой, но во взгляде и голосе не было знакомого задора.

— Мне и десяти стукнуть не успело, когда мать решила, что я должен слезть с её шеи и начать сам себя кормить. Что пора меня к делу пристроить, в шоу или ещё куда… Тут-то и выяснилось, что без модной шикарной внешности во Флорес делать не фиг. Разве что, блядству поискуснее обучиться — авось, кто позарится. Вот и привели меня, значит, к одному слащавому пердуну. Что он, что дом его мне такими противными показались, а уж когда он стал везде руками лезть… Не выдержал я, удрал, короче. И меня бы, конечно, поймали, но я в мусорном каре схоронился. Вонючий мусор для меня и то лучше был тогда, чем тот надушенный ёбарь… Вместе с отходами меня и выкинули за городом, а там… Там до меня дошло, какой я придурок… да поздно… Мусорные кучи — обиталище крыс и тех, для кого в городе места не осталось, — тоже отбросы, уже на людей не похожие. И все они охотились на меня — крысы и… эти… не знаю, кто страшнее… Они во мне вкусную жрачку видели. Нечего было даже и думать самостоятельно в город вернуться, даже до ближайшего патруля при таком раскладе — нереально… Всё, что у меня получилось, — спрятаться в небольшом железном ящике, для чего я сложился, как тряпичная кукла, вот где гибкость пригодилась… Я там просидел, пока не заслышал, как рядом кар с мусором приземлился. Вылез тогда, кинулся со всех ног к мусорщикам, возьмите, мол, в город. Они поглядели… Ладно, говорят, возьмем, если отсосешь. Думаешь, я хоть полсекундочки сомневался? А хрена! Отсосал, проглотил, не подавился. Они меня потом в район шестой категории доставили… Ясно, шестая категория — это не Верхний Город, но, с другой стороны, и не мусорные кучи с людоедами. Грязно, конечно, кругом пьянь да бандиты, но жить можно, если приспособиться. Я там сразу к мальчишкам прибился, которые наркотой по мелочи торговали… Почему в полицию не пошел, чтоб меня домой отправили? Боялся. Матери бы тогда штраф платить пришлось за ненадлежащий присмотр, опозорил бы я её по полной программе. Вот, думал, денег заработаю, она ведь хотела, чтобы я самостоятельным стал, тогда, может, будет мной довольна… Но я чужак в шестой категории и, к тому же, малявка. Таким в банде можно прижиться, только если вожаку приглянешься. Я и постарался — и рот подставил, и жопу… Смешно… стоило удирать из Флорес, чтобы стать подстилкой в шестой категории…

Руни осторожно вздохнул. Подумал, что Дикарю, может быть, вообще теперь противно этим заниматься. А Руни ещё лез к нему тогда… но он же не знал… и теперь надеялся, что он для Сета — не как те… все те, кто…

— Месяца через два, — продолжал Сет, — Нас словили. В полиции сразу узнали, кто я, связались с матерью. Ну, думаю, всё: теперь придется послушным быть, делать, что скажут… Но, странно, это не пугало, и, вроде, тот гад слащавый уже не таким противным казался. Зато — мягкая постель, ванна, чистая одежка, сладости… Но главное — она… И пусть ругается — какое-никакое внимание… Пока мечтал, вернулся полицейский. Говорит: «Она не будет тебя забирать, отказалась в пользу государства». И добавил, сплюнув: «Вот блядь!» Меня как током шибануло. Кинулся на него — драться. Да куда мне… Но, знаешь, лучше бы он меня поколотил. А так — он посмотрел жалостливо, поохал, что, мол, бедняжка, вся беда, что у тебя отца законного нет…

Сет помолчал. А когда заговорил снова, смотрел уже не куда-то в стену, как до того, а прямо на Руни.

— Лет мне мало было, потому в армию загремел. Повезло. А будь я постарше… Торговля наркотой — тяжкое преступление… Так что, это на мне тут пытки могли отрабатывать. И это меня ты мог за фруктовое желе покупать.

В его голосе было столько отчаяния… Руни не знал, что сказать, поэтому просто положил ладонь на колено Сета. А тот сердито спихнул его руку.

— Только пожалей меня, Змеище, сразу в лоб получишь! Думаешь, я для чего тебе тут распинаюсь? Чтоб ты меня наглаживал?! Нет, чтоб объяснить: когда с кем-то по принуждению или по необходимости… с тем, с кем не хочешь, но надо… Это всегда гадко и грязно, даже если не больно, даже если сам кончил, а всё одно — унизительно. Будто в тебя, как в унитаз, спустили…