Елена Жаринова - Наследник Шимилора

Постукивая каблучками, не чувствуя холода, я прошла по Садовой до улицы Ломоносова. Мне хотелось прогуляться пешком. Теперь, когда я твердо решила навсегда покинуть этот город, он больше не казался мне огнедышащим молохом. Но и его призрачная красота оставалась невластна надо мной — потому что я давно уже была в плену иной красоты. Цок, цок. Прыжок через лужу. Однако, как удобны новые сапоги. Каблук высокий, но я его почти не чувствую. И как удачно сочетание шелка и замши. В Шимилоре сапоги с платьем носят только крестьянки. Придется совершить революцию в столичной моде. Интересно, тамошние сапожники помогут мне в этом?

По улице Рубинштейна я вышла на площадь. Дом выплыл мне навстречу — огромный, серый «Летучий голландец». Я взбежала на крыльцо и холодными руками набрала код, который вспомнила в последний момент. В ночной тишине прогромыхал лифт. Я поднялась на третий этаж, достала из кармана ключ, подскочила к дверям…

Дверь была другая — в агентстве поменяли дверь и замок. Мои ключи были бесполезны. Такого удара я не испытывала за всю свою жизнь. Судьба отчетливо заявила мне: твое место здесь. А бунтовать против судьбы бесполезно. Я опустилась на грязный пол у двери в агентство и беспомощно закрыла лицо руками. Я то рисовала себе прыжок с моста в Фонтанку, то божилась прямо завтра, забрав у адвоката опрометчивый документ, взять билеты в какое-нибудь далекое далеко. А потом я решила сыграть с судьбой еще раз — и нажала на кнопку звонка.

Ожидать, что кто-то ночует прямо в агентстве, было так же глупо, как и рассчитывать на открытые двери. Обессиленная предыдущей неудачей, я равнодушно позвонила раз, два, три и готова была уже уйти не солоно хлебавши, когда дверь со щелчком открылась.

На пороге стоял Арсений — в ослепительно белой рубашке и галстуке. Очки он держал в руке, потирая усталые глаза.

— Жанна, ты?! — изумился Арсений, пропуская меня внутрь. — Какими судьбами? Ты же вроде как уволилась, я своими глазами видел приказ.

— А ты что тут делаешь? — вместо ответа спросила я. Мы зашли в секретарскую. Заветная дверь в кабинет — разумеется, закрытая — дразнила меня до умопомрачения.

— Я работаю, — охотно объяснил Арсений. — Шеф дал ключи и велел к завтрашнему утру подготовить отчеты за месяц. Я ведь теперь твою должность занимаю, сама знаешь, какая это возня. Знаешь, — доверительно сообщил он, — нам еще ничего не сказали, но, похоже, агентство закрывается. Я уже подыскал себе работу. Вот закончу тут, получу зарплату и — айда!

— Арсений, скажи, пожалуйста, сколько ты получаешь? — спросила я. Он замялся.

— Ну… Ну у тебя и вопросы!

— Не темни. Когда я была на твоем месте, то получала шесть тысяч в месяц.

— Ничего себе! — возмутился Арсений. — Мне шеф всего три положил. Какая несправедливость!

— Давай ее исправим, — согласилась я. — Я прямо сейчас дам тебе шесть тысяч за то, что ты откроешь мне кабинет директора, а самое главное — не будешь смотреть, что я там делаю. Никакого криминала, обещаю. А деньги — вот они, в сумочке.

Я потрясла коричневой замшевой сумкой с модными пайетками. Арсений растерянно переводил взгляд с сумки на директорскую дверь и обратно.

— Н-ну, не знаю… А ты точно не собираешься совершить ничего противозаконного? Может, все-таки объяснишь, зачем тебе это надо?

— Нет, — отрезала я. — Некогда выдумывать. Или соглашайся, или я пошла.

— А, была — не была, — махнул он рукой. — Открываю.

Он повозился с замком и распахнул передо мной дверь в кабинет шефа. Дрожа от нетерпения, я бросила сумку на стол.

— Вот. Сумочку тоже возьми. Она новая и дорогая, там внутри даже бирка валяется. Подаришь какой-нибудь подружке, она оценит, гарантирую. И — не подглядывай! Закройся у себя в кабинете и раньше чем через четверть часа не выходи.

Схватив сумочку, Арсений молниеносно исчез. Я вошла в кабинет. Теперь надо двинуть вот этот стеллаж… Меня вдруг прошиб холодный пот. Что если фраматы уничтожили потайную дверь? Им самим она не нужна… С такими мыслями тебе бы дома сидеть, зло прикрикнула я на саму себя и толкнула стеллаж. Он послушно отъехал в сторону, открыв вход в коридор, освещенный мигающими голубыми лампочками.

Вот и все. Скорее всего, коридор приведет меня на Базу, а там мне останется найти дверь, через которую я впервые попала в Лаверэль. Но я тянула время. Мне было не по себе. Даже если сейчас у меня все получится, это не решит большинства проблем… Я подошла к окну и открыла жалюзи. За окном горели оранжевые фонари ночного города. На миг я ощутила острую тоску от предстоящей разлуки: мой Петербург… Его давно уже нет, он потерялся в рекламных щитах и роскошных витринах. Мой Петербург — это апрельский лед на Неве и солнечная набережная. Отец ведет меня за руку, а я семеню, чтобы поспевать за ним. Он говорит:

— Шире шаг, Жаненок. Маленькими шагами ты быстрее устанешь.

Город хватался за меня цепкими щупальцами воспоминаний, тысячей нитей, которые, оказывается, держали меня здесь. И одновременно усиливался страх: по ту сторону коридора я окажусь среди изгоев, на которых объявлена охота. Кучка землян против всемогущих фраматов… Трудно ли предугадать исход? Не проще ли и безопасней любить Лаверэль, оставаясь здесь. Ведь совсем не обязательно обладать тем, что любишь… Так говорят фраматы. Но они — другие. Они смогли отказаться от обладания и свысока смотреть, как гибнет их мир. Но даже среди фраматов есть те, кто готов защищать то, что любит.

Я не имею права остаться. Надо найти друзей — по крайней мере, они должны знать, что им угрожает. Надо попытаться предупредить всех агентов. Теперь у нас не будет связи с Базой. Но это была лишь иллюзия поддержки, на самом деле мы были предоставлены своей судьбе. Зато теперь не будет приказов, мы перестанем действовать как марионетки… А самое главное, в Лаверэле я не буду одинока. Там остались самые близкие мне люди. Сэф. Денис. Нолколеда. Бар… да, он тоже. И отец. Где-то в далекой Небулосе потерялся мой отец. Я была уверена, что он жив: богиня Гюана не берется выполнять нереальные просьбы…

Я вошла в коридор, и голубые лампочки приветственно вспыхнули. Достигнув выхода на Базу, я решительно толкнула дверь и выбралась в знакомое помещение, залитое белым светом. Сразу же послышались голоса; какой-то фрамат перебежал из одного сектора в другой. Еще двое, взволнованно переговариваясь, направлялись в мою сторону. Я разобрала слова «передатчики» и «поисковая группа». Если они меня заметят, то всему конец… Я быстро шмыгнула обратно в коридор. Потом снова открыла дверь, высунула нос, опять увидела фраматов и забилась обратно. Время шло, а я понятия не имела, что делать.

— Кто это здесь устраивает сквозняк? — раздался вдруг недовольный голос. В открытую дверь заглянула круглая черно-белая морда с фарфоровыми глазами. Кабарим!