Вероника Мелан - Дрейк

На какое-то время в салоне повисла тишина. Машина неспешно двигалась вперед.

Мне почему-то казалось, что дорога домой обычно занимала меньше времени, да и улицы были сплошь незнакомые…

Может быть, так и было задумано хитрым Дрейком? Появилось время поговорить, а заодно и поразмышлять. По сторонам плыли изгороди и лужайки, коттеджи, магазины и снова дома.

Я размышляла. А чем больше размышляла, тем больше понимала, что начальник прав.

Мы обесцениваем себя, пытаясь сравнить существующую личность с ее же фантомом, который в будущем мог бы чего-нибудь достичь. И пока эти двое не придут в соответствие, чувство «я себя люблю и уважаю» не появится. Сколько раз я думала о том, что когда-нибудь чего-нибудь добьюсь и тогда уже разрешу себе «пожить»? Вот только когда это случится? Когда мне будет сорок, шестьдесят, девяносто? Когда я наконец пойму, что «я хорошая, я все сделала» и теперь могу наслаждаться этим днем, не испытывая толчков в спину от вечно уязвленного самолюбия? А «самолюбие» – это слово и значит «себя любить».

Все верно. Это случится тогда, когда я возьму и решу, что я «достойна». Не раньше и не позже.

Надо же… Какая простая и в то же время сложная логика. Ведь стоит только послушать объяснения Дрейка, как угол зрения меняется на многие привычные вещи.

Незнакомые улицы продолжали появляться и уходить в темноту. Я улыбнулась. Не иначе сидящий слева мужчина хотел, чтобы я имела шанс подумать в его присутствии.

Грех было бы сказать, что мне это не нравилось.

Думалось хорошо. К тому же практически ушла накопившаяся внутри на ребят обида. Действительно, при чем здесь их поведение? Главное – моя реакция. Именно над ней следует работать.

Как только я сделала для себя новые выводы и утвердилась в них, тут же потекли новые объяснения от Начальника:

– Теперь насчет злости. Она бывает очень полезна в том случае, когда появляется страх. Страх сковывает действия. Если на тебя наседают, прижимают, оказывают давление, почувствовать злость-гнев-ярость – очень быстрый способ выпутаться из ловушки, перейти из пассивного режима в активный, сфокусироваться на проблеме и перейти к действиям. Именно это ты на себе и прочувствовала. Верно говорят, что злость придает сил, но нужно помнить, что она их также и отнимает. Каждый раз после ярких вспышек ты будешь чувствовать, что твой резерв истощен, а иногда и полностью опустошен. Но пока уверенность, позволяющая защищаться от нападок спокойно, без растраты энергии, еще не пришла, злость иногда можно использовать. Все же постарайся делать это не слишком часто.

– Хорошо. Я поняла.

Значит, моя реакция на пресловутого Баала не была такой уж неверной? Ведь возникший кратковременный гнев помог поднять голову, а иначе так бы и робела, стоя перед командой. А про частое использование – и самой не хотелось. Действительно, опустошает.

Через несколько минут машина неожиданно вывернула на знакомую улицу и остановилась у подъездной дорожки к особняку. В прихожей горел свет, а на подоконнике, глядя на улицу, сидел терпеливый ждущий хозяйку Миша.

– Ох, как быстро… – я отняла взгляд от крыльца и посмотрела на Дрейка. – Скажи, ты специально кружил непонятно где, чтобы было время поговорить?

Он не ответил, только мягко улыбнулся.

Какое лицо…. эти губы… век бы любовалась. Но нужно выходить из машины, говорить «спокойной ночи» и идти в дом.

«Нет-нет… еще хоть минутку…»

Начальник сидел вполоборота, положив локоть на руль, смотрел на меня и молчал. Не гнал на улицу. А моя грудь медленно наливалась жаром, от пришедшей в голову мысли сделалось душно.

– Дрейк, скажи… тебя можно как-нибудь коснуться?

Он не выказал удивления. Но и не торопился поощрять.

– Зачем тебе это, Бернарда?

(Зачем? Люблю тебя, сил нет… умру, если не коснусь…)

– Просто ответь.

Долгое молчание и глубокий взгляд глаза в глаза.

– Пока я в форме можно. Но не открытых участков кожи.

Большего в тот момент мне и не требовалось. Жадно и одновременно робко я протянула руку и впервые в жизни коснулась серебристой ткани. Положила на плечо ладонь, сжала его пальцами – твердое, мускулистое, теплое. По телу моментально прошла опьяняющая волна. Он живой, горячий, крепкий…. О, Боже, дай мне сил… Пальцы соскользнули с плеча на грудь, прочертили горизонтальную линию и прижались к тому месту, где билось сердце – тук… тук… тук…

«Он мой. Не отдам!»

Все это время я смотрела только на свою руку, наслаждаясь, упиваясь прикосновениями, пропечатывая их в памяти. А потом перевела взгляд на лицо и мгновенно разучилась дышать. В глазах Дрейка застыло выражение дикого, но тщательно сдерживаемого зверя, который хотел заявить свои права на ситуацию, но не мог, не имел возможности этого сделать. Взгляд серо-голубых глаз жег, проникая в самую женскую сущность.

Я улыбнулась, продолжая скользить пальцами по его груди. Медленно, чувственно, мучительно нежно.

– Невероятно… Как в клетке с тигром, когда можно войти и обнять зверя за шею, знаю, что он не укусит. Лапы замотаны, мордочка тоже.

Дрейк закрыл глаза и улыбнулся. Моя рука на его груди, невероятное ощущение запретной близости.

– У меня хорошая память, Бернарда. А ведь ситуация когда-нибудь может и измениться, помни об этом.

Фанатея от собственной дерзости, скользя по тонкому льду вседозволенности, я наклонилась к его лицу. Ближе, чем когда-либо – волоски на моей коже зашевелились от искрящегося невидимой энергией поля. И все же ближе… еще ближе, почти к самым губам. За моими действиями наблюдал из-под прикрытых век тот самый зверь, жар колыхался волнами в глубине обычно холодных глаз.

– Не надо…. – ласковый голос. Насмешливый, хриплый, предостерегающий. – Не ходи по грани. Она тонкая.

Застыв у самых губ, я медленно и глубоко вдохнула запах его кожи – сердце забилось от дикого пьянящего восторга.

«Мой. Мой!»

– Я все сделаю для того, чтобы однажды ситуация изменилась, – прошептала я с улыбкой.

Затем нехотя отодвинулась, с сожалением отняла ладонь от вожделенной груди и с улыбкой на лице вышла из машины, не замечая ни холода, ни ветра.

Теперь можно и к Мише….

Теперь можно все, что угодно.

Это случилось с ним впервые в жизни – собственный дом был рядом, а Дрейк все сидел в машине с выключенным мотором и смотрел на падающий снег за окном, не желая, чтобы то чудесное ощущение, которое пришло к нему, когда ее мягкие сладкие губы оказались рядом, когда-нибудь кончалось. Наверное, так оно и будет – жизнь длинна, а память имеет тенденцию к забвению, но, видит Бог, он хотел сохранить это воспоминание на всю оставшуюся жизнь. Бережно сложить его туда, где хранилось самое ценное, и доставать на поверхность тогда, когда будет казаться, что смысла нет.