Лиза Джонс - Легенда о Майкле

- Да поместите вы эту проклятущую маску на человека, пока он не покалечил себя.

На лице Чайна мелькнуло возмущение, говорящее о том, что он тоже не «хренова медсестра», однако ослушаться Пауэлла не посмел.

- Сделай это, - последовал лаконичный, отрывистый приказ. Чайн засуетился, размещая маску на лице Брока. Тот мгновенно успокоился.

Брови Джоселин обеспокоенно сошлись над переносицей.

- Так больно на это смотреть.

- Роговица полностью придет в норму в ближайшие несколько часов, - заверил ее Чайн.

Участие Джоселин тут же сменилось возбуждением, и она метнулась к кровати, присоединившись к мужчинам.

- Означает ли это, что через несколько часов мы сможем использовать Красную стрелу, а? – уточнила Джоселин, ее симпатия к Уэсту сменилась жаждой исследований. Как ученый и специалист по вооружению, она, само собой разумеется, не хотела, чтобы ее усилия зазря пропали.

- Вызванная сывороткой трансформация привела к усилению сопротивляемости организма, - подсказал ей Чайн. – Нам неизвестно, на каком она прямо сейчас этапе. Мы ведь не хотим подвергать риску формирующийся иммунитет к созданной вами формуле. Пусть обращение завершится.

- Чайн, ближе к делу. – Пауэлл был не в настроении выслушивать долгие философствования. – Как долго?

- Двадцать четыре часа.

- Сократи до двенадцати, - заявил Пауэлл.

Чайн слегка замялся.

- Тут еще такой вопрос…

- Вот и найди на него ответ, - обрубил генерал. – Сейчас же.

Чайн кивнул и торопливо направился к двери.

Пауэлл предусмотрел, чтобы все используемые Чайном в НРВО средства хранились здесь, в доме Джоселин, пусть тот и был невелик размерами. Средства эти являли собой высокотехнологичное вооружение. Джоселин получила кое-какую ограниченную свободу действий. Пауэлл сотрудничал только с теми, кого мог контролировать, собрав против них «снаряды». И конечно же, он был в курсе и слабых мест Джоселин.

- Запри за собой дверь, - приказал Пауэлл Чайну, который был уже у выхода.

Обычно Джоселин утоляла его сексуальный аппетит в каких-нибудь других местах, но сегодня те не казались ему подходящими. Они не стали свидетелями того, что можно связать с программой «Красная стрела». Майкл Тейлор покрыл Пауэлла позором: переспал с его дочерью, а ему самому чуть было не перерезал глотку. Мужик повернулся спиной к родной стране, как семью годами ранее к собственной матери. Да. Он и Джоселин люто ненавидели Майкла. Эта ненависть переросла в… вожделение.

Его взгляд прошелся по соблазнительной фигурке, проследил очертание бедер, вздымающуюся грудь. И вернулся обратно к лицу в форме сердечка.

- Думаю, нам нужно откупорить шампанское и произнести тост за успех.

- А мне показалось, что успех для тебя – проведение в действие Красной стрелы?

Пауэлл одобрительно улыбнулся.

- Тогда мы напьемся в зюзю в честь грядущих лет блестящего сотрудничества.

Он протянул руку.

- Да что ты говоришь? – Джоселин притихла на миг, но плавно отодвинулась в сторону, обещая небольшое представление. Губы и глаза ее заблестели. Женщина отняла руку, скользнув пальцами вдоль его ладони. Ее глаза, в которых бурлило предвкушение, встретились с его, и в воздухе заклубилось обещание, что нынешним вечером он принадлежал ей.

Пауэлл подвел Джоселин к небольшому кожаному диванчику с креслами и столиком, стоявших в нескольких от них метрах в углу. Это было ее рабочее пространство, и в отличие от соседних помещений Пауэлл позаботился добавить сюда комфорт.

Он дал понять, чтобы она села на диван. Джоселин осторожно уселась на краешек, отчего черные брючки натянулись на узких бедрах, и поглядела на него из-под отяжелевших век. Генерал направился к стенке, достал два фужера и бутылку шампанского, налил. Подойдя к Джоселин, он сел рядом с ней и протянул один фужер.

- За нас, - шепнул он тихо, и то, что недосказали слова, пообещали глаза.

Ее губы приоткрылись, а щеки заалели. Она чокнулась фужером о его фужер.

- За нас.

Они отпили, смакуя, шампанское. Пауэлл забрал у нее фужер и поставил вместе со своим на столик.

- Скажи-ка мне, Джоселин, - произнес он, кладя ладонь на ее ногу. – Стремишься ли ты спасти мир так же сильно, как я?

Брок пришел в сознание от раздававшихся в голове голосов; последнее, что он помнил – мрачные тени, заслонившие слепящий свет. Когда это было? Пару минут назад? Часов? Моргнув несколько раз, Уэст ощутил на лице какую-то давящую тяжесть. До самых глаз доходила кислородная маска.

Он приоткрыл рот, чтобы позвать, но горло от потуги лишь еще больше отекло. Брок набрал в легкие воздух, чтобы убедиться, что дышать он пока не разучился. Выдохнул. Он не умер. Тут сквозь туман пробился знакомый голос. Хотя нет, это стоны. Женские стоны.

- Генерал, - донесся шепот. – О, мой генерал. Опять приглушенные стоны и пыхтение. Гортанный рык мужчины.

Действительность проникла в сознание Брока, по венам разлились чувства собственника. Он не знал, почему, но Джоселин его. Уэст попытался сесть. Силился крикнуть: «Джоселин!», но не сумел выдавить и звука.

В потемках зазвенел голос Джоселин:

- Генерал, подожди-ка. Остановись.

Брок перевел дыхание и заставил себя успокоиться, цепляясь за острые осколки ее голоса.

- Генерал, погоди! – повторила она. – Брок пришел в себя. Генерал, прошу, остановись же ты! Он очнулся.

Пауэлл хмыкнул.

- Чихать я сейчас хотел на правила, Джоселин.

- Нам нужно посмотреть, как он.

- А как насчет того, чтобы я кончил, а потом уже проверять? - Последовал влажные звуки поцелуев. – Ну, так как?

- Он ведь может нас слышать, - прошептала она.

- Вот и пусть тогда выйдет, пока мы заняты, - произнес он.

Брок снова дернулся в путах, невзирая на боль, силился высвободить руки.

Генерал заставил ее замолчать тем, что по звукам напоминало поцелуи. И еще кое-что. Их вздохи и стоны были худшей пыткой, нежели иголки в венах. Уэст бешено боролся с путами, пытаясь отвоевать свободу и остановить тех, кто издает стоны и вздохи, пока лоб не пронзила острая боль, и он потерял способность сопротивляться. Теперь Брок вынужден был лежать и слушать, как Джоселин вскрикивает от наслаждения, вслушиваться в шлепки плоти о плоть. Это продолжалось долгие, мучительные минуты, пока наконец в комнате не наступила тишина, и Брок представил отчетливую картину: они, обнаженные, лежат, переплетясь телами. В тот момент он понял, что убьет Пауэлла, откроет на него охоту и заставит заплатить за все, что тот с ним сотворил. Уэст как раз обдумывал свою клятву, как оглушительно завыли сирены, а потом отключились.

- Кто это у моих дверей в такое время? – возмутилась Джоселин, потом послышалось шуршание, словно она одевалась.