Елена Саринова - Ключ для хранителя

- Так вот, иду я как то по дороге с кладбища домой и думаю: "Зачем мне жить то теперь на свете, если любимого моего рядом нет. Некому меня больше приголубить и ободрить". И так меня пробрало, что, забыв про сына своего, тогда еще мальчишку совсем, я решила с собой покончить, и побежала, сама не своя к речке через поле. Бежала я, бежала, пока не увидела на берегу твою бабушку. Она какие-то травы собирала. Мы с ней на тот момент мало были знакомы. Когда она к нам в школу приходила устраиваться, еще к прежнему директору, я ее только и видела. Ну, и мне стало стыдно при почти незнакомом человеке счеты с жизнью сводить... А потом мы разговорились...

- И что, сразу сдружились? - поинтересовалась я, вспоминая бабушкин вариант: "Я собирала гербарий на берегу для наглядного пособия по курсу краеведения, нагнулась за дербенником и вдруг, меня, прямо в воду сбила какая-то сумасшедшая с выпученными глазами. И тут же начала кричать, что я помешала ей воссоединиться с любовью всей жизни. Ну, я, для снятия истерики, влепила Катерине пару раз по щекам. Тут она и притихла".

- У твоей бабушки, Ветвяна, был великий дар убеждения, - продолжила тем временем рассказчица. - Но, подружились мы позже. Когда я с воспалением легких слегла, а она меня выхаживала... Она мне тогда такую фразу сказала, еще на берегу: "Когда теряешь все, надо постараться спасти самое главное. У тебя это сын. У меня - внучка. А любовь для нас - непозволительная роскошь". И столько горечи было в ее словах. Зато, меня они отрезвили раз и навсегда... Хотя, если бы вы раньше в Качелино приехали, то у моего Семена с его диабетом был бы шанс выжить. Я уверена.

- А что, бабушка даже за такое бралась?

- Бралась, но не всегда и не всем. У нее свои принципы были. А в последнее время она вообще мало клиентов принимала. Правда, как раз накануне своей смерти к ней приезжал один, на большой такой, то ли черной, то ли синей машине. С личным водителем, но, очень воспитанный мужчина. Я думаю, она по его заказу на Дальние Болота ходила.

- Погодите, Катерина Ивановна, - попыталась я вернуть женщину на интересующую меня тему. - Значит, бабушка и неизлечимые болезни врачевала?

- Я же говорю, не всегда и не всем. Вот, Валерычу... Юрию Валерьевичу, повезло крупно.

- Ну да, алкоголизм трудно поддается. А некоторые специалисты считают, что он вовсе непобедим.

- Да причем тут это? - подалась ко мне всем корпусом Катерина Ивановна. - У него, кроме алкоголизма в последней стадии, был "цветущий" цирроз печени. И жить ему оставалось всего ничего, если бы не Нила.

- Как это, цветущий цирроз? А Валерыч ничего мне не говорил, - опешила я.

- Так Валерыч сам не знал, по какому краю тогда ходил. А Нила не стала ему говорить. Вылечила и все, дело прошлое. Договор есть договор. Тем более, жизнь он начал, как говорится, "с чистого листа" и от почти всех своих дурных привычек избавился.

- Я думаю, что, если бы бабушка ему рассказала, то Валерыч по сей день ставил бы свечки в церкви за здоровье студента Мити.

- А я думаю, Ветвяна, - сказала женщина, печально качая головой. - что не Мите этому он должен был свечки ставить. Здесь вообще бы получилась "цепная реакция", как в химии.

- Катерина Ивановна, да что вы меня пугаете? - дрогнувшим голосом взмолилась я. - Скажите яснее, кому и за что эти самые свечки... да, что я про них?! В чем дело то?!

- Хорошо... Помнишь, ты во втором классе в колодец провалилась? - начала женщина, с трудом подбирая слова. - Когда тебя этот, чтоб его, Мишаня.... Ну, который берданкой вам угрожал, вспомнила?.. Так вот, когда тебя, через три с половиной часа, этот моральный урод достал, ты уже была без сознания и бредила. Пока тебя через всю деревню на руках несли до вашего дома, ты все звала... - наморщила женщина лоб. - бабушку, маму звала и еще какую то Наталью, нет... Натэю. Бормотала: "Натэя, поиграй со мной, не уходи". Положили тебя на кровать, раздели... а ты... - Катерина Ивановна замолчала, воткнувшись взглядом в одну точку. - ... ты уже перестала дышать и как будто бы уснула, как ангел... А Нила тогда, я ее раньше никогда такой не видела, да и после, слава Богу: глаза потемнели, волосы встали дыбом... почти дыбом. Она всех нас выгнала из дома, фельдшера нашего школьного, меня, Мишаню, кого-то еще, по дороге приставшего, и закрылась с тобой одна... Я на следующее утро, в часов пять, к вам постучалась, думала, надо Нилу в чувство приводить и... готовиться к твоим, ну, сама знаешь к чему. Она мне сразу открыла, в дом пустила и только попросила, мол, тише говори, Ветвяну разбудишь. Я в слезы, конечно - подруга умом двинулась, и за ней иду потихоньку... Подхожу к твоей кровати... а ты сопишь на боку с ручкой под головкой, щечки розовые... Знаешь, Ветвяна, - Катерина Ивановна подняла на меня полные слез глаза. - я эту картину на смертном одре буду вспоминать: тебя, сопящую во сне, и Нилу, на коленях у твоей кровати, "серую" всю, но счастливую...

Мы с Катериной Ивановной сидели молча несколько минут. От моего прошлого душевного покоя не осталось и следа. В голове крутилась куча вопросов, но, я постаралась задать самый разумный из них:

- Скажите, а почему вы решили, что я тогда умерла?

- Веточка, я, конечно, могу приукрасить, углубить и расширить свой рассказ. Это, как говорится, профессиональное заболевание, но, кроме меня там было еще, как минимум четыре человека, видевшие то же самое, что и я.

- А бабушка как то, после всего произошедшего, объяснилась с вами?

- А твоя бабушка, - горько усмехнулась Катерина Ивановна, вытирая с глаз слезы. - тогда мне сказала, что тема эта закрыта. И, если я не хочу остаться без подруги, то больше поднимать никогда ее не буду. Ну, и я, естественно, сделала правильный выбор. Поэтому мы с тобой и сидим сейчас здесь. И, все-таки, выпьем, детка, за любовь. Так?

- Почему бы и нет? - ответно скривилась я и подняла свою рюмку. Правда, вкуса замечательной малиновой наливки так и не почувствовала...

- Ой, Катерина Ивановна! А подарок то! - треснув себя по лбу, подпрыгнула я с каминного приступка.

Мы уже давно покинули кухню "открытий и откровений" и сейчас расположились у вновь разожженного очага. Женщина сидела в кресле, держа в одной руке вафельку, а в другой - кружку с чаем. Я же подсела поближе к огню.

Пакет с озвученным ранее содержимым, благополучно брошенный мной несколько часов назад, тут же нашелся на столе под бабушкиной фотографией. Бабушкина подруга, по-детски улыбаясь, замерла в предвкушении:

- Ну, чем порадуешь старую женщину?

- Пусть эта кокетливая и совсем еще не старая женщина закроет глаза, - сурово приказала я.

Катерина Ивановна покорно согласилась по всем пунктам требований и через секунду ей на плечи легла ажурная шерстяная шаль с длинными кистями.

Эту вещь я, месяц назад, будучи в командировке, в Омске увидела на местном блошином рынке и сразу же, не торгуясь, купила. Шаль была одновременно легкой, нежной на ощупь и теплой, не смотря на крупный цветочный орнамент. А еще она, очень эффектно оттеняла карие глаза женщины: