Жисе Филип - Перевоплощение

Дэниел выскочил из домика и принялся метаться по вольеру, круша все и вся ударами маленьких кошачьих лап. Миска с едой отлетела в одну сторону, с водой - в другую. Не удовлетворившись содеянным, Дэниел направил гнев на судочки для справляния нужды. Под ударами кошачьих лап те отступили, врезались в стекло, заставив его дрожать. Оставив судочки в покое, Дэниел принялся за подстилку. Не прошло и минуты, как она оказалась разодрана в клочья.

У вольера Дэниела начала собираться толпа. Если бы Дэниел не был так поглощен разрушением собственного вольера, он мог бы заметить на многих лицах выражение полного недоумения, а на некоторых даже ужаса. Но Дэниел ничего не видел, кроме ставшего ненавистным вольера, этой стеклянной тюрьмы, отрезавшей его от такой желанной свободы. Вольер трусился, вольер стонал, но Дэниел был безжалостен и бесчувственен. Он даже не чувствовал, как его тело охватывает боль от многочисленных ушибов и синяков, от которых не могла спасти даже его великолепная шерстка.

Наверное, мало кто из наблюдавших за буйством кота пожелал бы в эти минуты взять его в свой дом. Но Дэниел и не хотел, чтобы его забирали в чей-либо дом. Он хотел только одного, добраться до Лох Ломонда, затеряться среди его лесов и гор, и жить в гордом одиночестве, тоскуя или радуясь, плача или смеясь. Неважно. Главное, что он будет один и никто не увидит его эмоций, никто не осудит, никто не осмеет, никто не даст пинок под зад и никто не запустит тапком в голову.

Совершая очередной безумной полет по вольеру, Дэниел почувствовал, как чья-то рука схватила его за шею, еще одна - ухватила за тело и прижала к полу. Что-то острое вонзилось в тело. Дэниел зашипел от боли и попытался освободиться от хватки, но руки держали крепко. В конце концов он прекратил предпринимать попытки освободиться и затих.

Дэниел лежал на полу, закрыв глаза и слушал, как в висках стучит кровь, а в груди колотится сердце. Тело все также было прижато к полу. Сквозь стекло вольера до него доносился возбужденный гул голосов, но что именно говорили Дэниел разобрать не смог. Знакомый туман начал просачиваться в сознание, требуя к себе самого пристального внимания. Но теперь Дэниел не собирался сопротивляться его чарам, тихому и тонкому зову, манившему куда-то в темноту, туда, где неведомо мерцание ярких звезд, но где Дэниел уже был и куда готов был вернуться снова. Он устал. Его тело болело так словно побывало на наковальне. Голова раскалывалась от множества иголок, которые некто, незнающий сострадания и жалости, вонзал одну за другой в его измученное сознание. Да, Дэниел готов был погрузиться в водоворот непроницаемой темноты и вечной тишины. Улыбка тронула его губы, несколько оголив клыки. Дэниел почувствовал, как затрепетало его тело, как отозвалось пьянящей дрожью на скорое избавление от боли, страданий и зла, присущего этому миру. Сознание Дэниела затуманилось, затем туман рассеялся, а вместо него пришла тьма. Бережно и нежно, как заботливая мать, окутала она сознание своим неусыпным вниманием, подхватила на крылья невесомости и увлекла за собой в царство беспамятства.

Прикосновение чьей-то руки к голове вырвало сознание Дэниела из страны бесконечности и вернуло в реальность. Дэниел тряхнул головой, приходя в себя. Нос дернулся, втягивая новую порцию затхлого воздуха, воздуха так не похожего на чистый, кондиционируемый воздух вольера. Теперь, когда чувствительность вернулась, Дэниел почувствовал, что лежит на чем-то холодном. Он открыл глаза и повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую. Нет, это определенно был не вольер. Помещение, в котором находился Дэниел, было небольшим, прямоугольным, выкрашенное в серый цвет, с бетонным полом и одной стеклянной стеной, сквозь которую Дэниел видел коридор и несколько других подобных этой комнате комнатушек. Яркий свет, льющийся с потолка коридора, проникал в комнаты и освещал их. Своего освещения в комнатах не было. Большинство комнат, которые видел Дэниел, были пусты, только в двух из них, самых дальних, Дэниел заметил парочку дворняжек.

Недалеко от Дэниеля стояла пустая миска, чуть дальше знакомый судок. В противоположном углу помещения лежало какое-то тряпье, по всей видимости, служившее подстилкой.

- Очнулся? - услышал Дэниел знакомый голос.

Дэниел поднял голову и увидел Эн. Девушка сидела рядом на корточках и гладила его спину.

- Ну и напугал же ты всех. Словно бес в тебя вселился. Пришлось сделать укол, иначе тебя было не успокоить. Рон был прав, ты агрессивный. Это очень плохо. Из-за этого тебя, скорее всего, решат усыпить. Мне очень жаль... Хорошо, что ты меня не понимаешь, - Эн убрала руку с тела Дэниеля и окинула взглядом комнату. - Сейчас ты в карантине, - при этих словах Дэниель снова посмотрел по сторонам. Ему не нравилась эта комната. Слишком уж она была мрачной.

- Теперь карантин твой дом. В приют ты уже не вернешься, - донесся до сознания Дэниела голос девушки. - Сейчас я тебя оставлю ненадолго. Когда вернусь, принесу поесть. Судя по остаткам еды, которую ты разбросал по вольеру, ты так ничего и не ел. Надеюсь, в этот раз ты будешь вести себя спокойнее. Это в твоих же интересах. Но если ты хочешь, чтобы тебя усыпили раньше, то можешь и побуянить. Ну, ладно, ты все равно меня не понимаешь. Иногда я как будто забываю, что вы, животные, не способны понимать человеческую речь. Ладно, пойду, а ты будь паинькой, иначе придется снова тебе укол делать.

Девушка поднялась на ноги и вышла из комнаты, оставив Дэниела наедине со своими мыслями. Дэниел лежал на холодном полу, уставившись взглядом в одну точку. В голове царил хаос. Мысли путались, носились дикими мустангами, а затем таяли, как мороженое на солнце, уступая место новым гонцам сознания. Безразличие и апатия сковали его разум так же крепко, как лед сковывает реку зимой. Ему стало безразлично его будущее, безразлична сама жизнь. Он чувствовал пустоту внутри себя. Возможно, именно такие ощущения живут в груди животного, обреченного на смерть.

Вернулась Эн и принесла ему поесть и попить, после чего снова ушла, правда, пообещав прийти следующим утром. Дэниел воспринял эту новость так же, как и наличие еды в тарелке - отстраненно. Четыре стены, в которых он был заперт, угнетали его. В комнате было прохладно и даже сыро. Полумрак, окутавший комнату темным одеялом, казалось, тонкими лоскутками просачивался через кожу внутрь тела и беспокоил сознание, заставляя черные тучи, сгустившиеся там, чернеть еще больше.

Дэниел заставил себя подняться на ноги и подойти к миске с едой, уже знакомым варенным куринным мясом. Склонившись над тарелкой, он оторвал зубами от основного куска мяса небольшой кусочек и проглотил. Есть совершенно не хотелось и, тем не менее, Дэниел заставил себя съесть несколько кусочков мяса. Так, на всякий случай. Кто знает, может это его последний прием пищи перед усыплением.