Кристин Каст - Спрятанная

Неферет увидела, как расширились глаза Сильвии, заметила в них тень страха. Взгляд старухи не дрогнул, но ее песня запнулась. Ее голос стал звучать старее… слабее… дребезжаще…

— А сейчас, дети! Вы вкусили моей крови, и Сильвия Редберд была помечена ею. Поймайте и принесите мне старуху! — Голос Неферет изменился и стал ритмичным. Она злобно сымитировала земную песнь войны Сильвии.

Тебе нет нужды убивать -

Лишь только мой??гнев насытить.

Закончив дань крови хлебать,

Дай плеть мне, чтобы похитить.

Я из старого сделаю новое.

Пировать станешь сильной юностью.

Стань правдой моей багровою.

Песнь старухи убей со всей лютостью!

Щупальца повиновались Неферет. Обходя бирюзовые камни, они обвернулись вокруг обнаженных, ничем не украшенных ног старой женщины, прервав ее ритмичный танец. Подобно полу тюремной камеры, Тьма поднималась от ее ног все выше и выше, заключая Сильвию в клетку. И вот, наконец, песня ее затихла, сменившись мучительным криком; щупальца подняли ее и, двигаясь сквозь туман и тени, понесли ужасную клетку и ее пленницу. И Тьма последовала за их повелительницей.

Аурокс

Аурокс дождался, когда солнце в зимнем небе поднимется повыше, а потом снова вылез из ямы. Утро было серым и сумрачным, но, спустя несколько нескончаемых часов, зимнее солнышко пробилось сквозь туманную мглу. В полдень, когда солнце было выше всего, Аурокс появился снаружи.

Он не позволил назойливому ощущению, что зудело у него под кожей, лишить его внимательности. Напрягая рельефные мышцы рук, Аурокс крепко ухватился и повис на корнях — частью под землей, частью над. Он применил все свои паранормальные чувства для того, чтобы прочесать округу. «Я должен ускользнуть незамеченным» — было его главной мыслью.

Школа была не такой тихой, как накануне. Наемные работники из числа людей были заняты ремонтом поврежденного крыла конюшни. Вампиров Аурокс не видел, но человеческий ковбой — Трэвис — казалось, присутствовал во всех местах разом. Да, его руки и предплечья до сих пор были забинтованы, но его голос был так силен, что доносился до Аурокса через всю школьную территорию. Ленобия на полуденном солнце не показывалась, но ей этого и не требовалось. Трэвис был здесь не просто рядом с рабочими, а ради нее. Ковбой свободно общался с лошадьми. Аурокс наблюдал, как он выгуливал огромного першерона и черную кобылку Ленобии от одного наспех сооруженного круглого манежа до другого.

Он не просто работал на Ленобию. Она ему доверяет. Поняв это, Аурокс удивился. Если в такой суете и при таком напряжении Верховная жрица могла настолько доверять людям, то, возможно, есть шанс, что и Зои сможет…

Нет. Аурокс не дал себе воли погрузиться в подобную фантазию. Он ведь слышал, ЧЕМ он являлся. И Зои слышала. Они все слышали! Он был создан Тьмой с помощью крови матери Зои. Он был вне ее доверия или же прощения.

На этой земле есть только один человек, который мне доверяет, только один, который прощает меня. К ней мне и нужно идти.

Аурокс висел, вглядываясь сквозь корни и обломки коры, выжидающий… наблюдающий… В конце концов, люди из конюшен начали разбредаться, обсуждая, как здорово, что они находятся в нескольких минутах ходьбы от «Квинниз» (прим. переводчика «Queenies», оно же «Queenies Plus — Breakfast & Brunch Restaurant» — популярная закусочная в Талсе; если кто надумает посетить — вот адрес: Sandwich Shop1834 Utica Square, Tulsa, OK). Так что они вполне могут разжиться на ланч макси-сэндвичем с яйцом (прим. переводчика — «Ultimate Egg sandwich» это аналог наших жареных бутербродов с яичницей и прочим хламом — когда внутрь жареной хлебной рамочки заливается яичная смесь и придавливается сверху мякишем). А еще они смеялись. Друзья всегда смеются.

Ауроксу страстно хотелось разделить дружеский смех.

Когда их спины и их голоса исчезли в отдалении, парень целиком вытянул себя из ямы и, словно обезьяна, взобрался на поваленное дерево — там, где оно опиралось на школьную стену, а затем перемахнул через нее.

Ауроксу захотелось ускориться — вызвать зверя и, разрывая землю под ногами, бежать изо всех его потусторонних сил. Вместо этого он принудил себя идти. Он отряхнул грязь, листья и траву с одежды. Он провел пальцами по спутанной мешанине, бывшей его волосами, выгреб оттуда комки грязи с кровью, и расчесал ее в некое подобие нормальной прически.

Хорошо, когда нормально. Нормальность не замечается. Нормальных не опасаются и не задерживают.

Машина была точно там, где он бросил ее накануне. Ключи все еще торчали в зажигании. Руки Аурокса лишь слегка дрогнули, когда он завел двигатель и вырулил с задворок стоянки на площади Утика. Он направились на юго-восток — к убежищу.

Дорога, казалось, заняла лишь мгновение. И Аурокс был благодарен за это. Когда свернул вниз, на тропинку к бабушке Редберд, он опустил окна. Хотя день был прохладным, ему хотелось впитывать лавандовый запах и предлагаемое им спокойствие. Так же, как он принял предложенное ему бабушкой Редберд убежище.

Все изменилось, когда Аурокс припарковался перед ее широким крыльцом. Вначале он не понял этого, просто не смог осознать. Его ударил запах, и он сражаться с известием, которое вдыхал вместе с этим запахом.

— Бабушка? Бабушка Редберд? — позвал Аурокс, когда вышел из машины и обежал вокруг домика. Он думал увидеть ее у кристального ручья — она ведь принадлежала этому месту. Она должна напевать радостные песенки. Мирная. Надежная. Безопасная.

Но ее там не было.

На него нахлынуло ужасное предчувствие. Аурокс вспомнил зловонный запах, который принесло к нему посреди лавандового аромата, когда он парковался перед бабушкиным домом.

Аурокс побежал.

— Бабушка! Где ты? — Кричал он, обогнув домик сбоку, ноги поскользнулись на гравии, которым была выложена небольшая парковочная площадка перед домом.

Аурокс схватился за перила, и перемахнул шесть ступенек двумя шагами, остановившись по центру широкой деревянной доски, перед закрытой бабушкиной дверью. Аурокс дернул дверь и вбежал внутрь.

— Бабушка! Это я, Аурокс, твой тсу-ка-нв-с-ди-на. Я вернулся!

Ничего. Ее здесь не было. И это было плохо — очень-очень плохо.

Аурокс пошел назад, вернувшись на середину крыльца. Здесь запах был самым насыщенным.

Тьма. Страх. Ненависть. Боль. Аурокс мог прочесть все эти эмоции и даже больше — из крови, которой забрызгано крыльцо. Пока стоял, тяжело дыша и впитывая страшные сведения о насилии и разрушении, до него долетели струйки дыма. Он поднимался снизу, от его обутых в мокасины ноги, завихрениями, несущими обрывки информации. Запечатленная в сером тумане древняя песня, что поднималась вокруг него, была похожа на перышко. Аурокс мог расслышать в ней эхо бесстрашного женского голоса.