Дженнифер Арминтраут - Полукровка

Когда происходило превращение чистокровного, там не было обмена крови. Это пугающе простой процесс. Даймон размещал свои губы на осушенных чистокровках, передавая часть своего эфира и вуаля — готов новый демон.

Так заражалась кровь испорченным эфиром, который они передавали чистокровным, и ничего нельзя было сделать, чтобы отменить изменения. Чистокровные терялись навсегда.

Насколько нам известно, это был единственный способ стать даймоном, но опять же это вовсе не так, как если бы повесили и поговорили с ними. Они были убиты на месте.

Я всегда думала, что это глупая политика. Никто даже Совет не знал, что даймоны думают, совершая убийство. Если бы мы поймали одного и рассмотрели его, мы могли бы узнать о них больше. Каковы их планы, их цели? Есть ли они еще? Или это просто необходимость эфира, которая заставляла их? Мы не знали. Все Хематои заботились о том, чтобы остановить их и убедиться, что никто из чистокровных не обернулся. Во всяком случае, ходили слухи, что наш Инструктор ждала до самого последнего момента, чтобы нанести удар, поэтому помешала планам даймонов.

Я вспомнила, смотря на эти знаки, и думала, как все это ужасно, что ее безупречное тело было разрушено. Мое отражение в затуманенном зеркале смотрело на меня. Эту метку будет трудно скрыть, но могло быть и хуже. Он мог бы пометить часть моего лица — даймоны могут быть жестокими. Полукровки не могли превращаться, поэтому мы были такими превосходными охотниками на даймонов. Смерть самое плохое, что могло с нами случиться. Кого заботит, что полукровки шли в бой? Нас было пруд пруди.

Вздохнув, я перебросила волосы через плечо и отошла от зеркала, как только раздался тихий стук. В следующую секунду Эйден открыл дверь в комнату. Все его шесть с половиной футов резко остановились, как только он увидел меня. Удивление промелькнуло на его лице, когда он посмотрел на свежую версию меня.

Что он мог увидеть? Я прекрасно помылась. С исчезновением всей грязи и грубости, я выглядела так же, как моя мама. Длинные темные волосы падали вниз по моей спине, у меня высокие скулы и полные губы. Я была немного плотнее, чем мама и у меня не было ее удивительных глаз. У меня были карие, обычные карие.

Я отклонила голову назад, впервые взглянув ему прямо в глаза.

— Что?

Очнулся он в рекордные сроки.

— Ничего. Ты готова?

— Думаю, да.

Я проводила взглядом, как он вышел из моей комнаты. Темно-коричневые волосы Эйдена непрерывно падали на лоб, задевая темные брови. Линии его лица были почти идеальными, и у него были наиболее выразительные губы, которые я когда-либо видела. Эти глаза, цвета грозовой тучи, я считала прекрасными. Ни у кого не было таких глаз. В то короткое время, что он держал меня в поле, я чувствовала его всего. Жаль, что он был чистокровный. Чистокровные недоступны для меня и других полукровок. Возможно боги запретили взаимодействия между полукровками и чистокровными много веков назад.

Что-то сделать с чистотой крови чистокровных, не быть опозоренным — страх за ребенка такого соединения... нахмурившись, я посмотрела на спину Эйдена. Что - Циклопы? Я не знала, что может случиться, но я знала, что-то очень, очень плохое. Боги будут оскорблены такой нехорошей вещью.

Так что поскольку мы были уже достаточно взрослые, чтобы понять, откуда берутся дети, нас полукровок учили никогда не смотреть на чистокровных, только с уважением и восхищением, не более.

Чистокровных учили никогда не портить родословную, смешиваясь с полукровками, но случалось, что чистокровные и полукровки соединялись. Это не заканчивалось хорошо, и половинки как правило получали наказания. Это было нечестно, но это был сложившийся путь в этом мире. Чистокровные были на вершине пищевой цепочки. Они составили правила, контролируемые Советом и преследуемые даже Ковенантом.

Эйден посмотрел через плечо на меня.

— Сколько даймонов ты убила?

— Только двоих.

Я ускорила шаг, как могла поспеть за его длинными шагами.

— Только двоих? Ты понимаешь насколько удивительно для полукровки не совсем подготовленной убить одного, не говоря уже о двоих?

— Я тоже так думаю.

Я замолчала, чувствуя, как пузырь гнева угрожает вскипеть.

Когда даймон увидел, что я стояла в дверях в мамину спальню, он бросился на меня... и попал прямо на лопату, которую я держала. Идиот. Другой был не такой тупой.

— Я бы убила другого в Майами... но я прост… я не знаю.

Я не думала. Я знаю, что мне надо было идти за ним, но я запаниковала.

Эйден остановился и посмотрел на меня.

— Алекс, в самом деле, что ты убила одного даймона без обучения — замечательно. Это было храбро, но глупо.

— Да, спасибо.

— Ты не обучена. Даймон мог легко убить тебя.

И тот, которого ты убила на заводе? Еще один бесстрашный, но глупый поступок.

Я нахмурилась.

—Я думала, ты скажешь, это было удивительно и замечательно.

— Это так, но тебя могли убить.

Он пошел вперед. Я изо всех сил пыталась не отставать от него.

— Почему тебя волнует, если бы я умерла? Почему Маркус заботится? Я даже не знаю этого человека, и если он не позволит мне возобновить обучение, это так же хорошо, как смерть.

— Это было бы обидно. — Он ласково посмотрел на меня. — У тебя есть весь потенциал в мире.

Мои глаза сузились его на спине. Внезапное желание толкнуть его было слишком велико. Мы не разговаривать после этого. Оказавшись снаружи, ветер играл с моими волосами, и я втянула в себя вкус соленого моря, а солнце грело мою замерзшую кожу.

Эйден повел меня обратно в главное здание школы и наверх по ступенькам, ведущих в кабинет Декана. Огромные двойные двери вырисовывались впереди, и я сглотнула. Я провела много времени в этом кабинете, когда Декан Нассо был наблюдающим Ковенанта. Когда Охранники открыли нам дверь, я вспомнила, что в последний раз была в этом кабинете на лекции.

Мне было четырнадцать, и от скуки я убеждала одного из чистокровных наводнить научное крыло, используя элемент воды. Конечно, чистокровный отказал мне. Нассо это бы не понравилось.

На первый взгляд офис был в точности, как я помнила: совершенный и хорошо проектированный. Несколько кожаных кресел стояли перед большим вишневым дубовым столом. Позади стола в аквариуме, стоящего вдоль стены, плавали туда-сюда дико разноцветные рыбки. Дядя вошел в поле моего зрения, и я запнулась. Это было так давно с тех пор, как я видела его — на самом деле года. Я забыла, как сильно он похож на маму.

У них были те же глаза — изумрудного цвета, которые изменялись в зависимости от настроения. Это были глаза, такие же, какие были только у мамы и дяди. За исключением последнего раза, когда они не были живыми. Безобразное чувство разрасталось внутри меня, сдавливая мне грудь.