Джессика Фортунато - Механическое сердце

Очнулась я в своей кровати, которая теперь дрожала. Нет, это не кровать – это я тряслась, не в силах перестать стучать зубами. Виктор ворвался в комнату с ворохом одеял с дивана и принялся укрывать меня ими, одним за другим.

- Что... что… со мной происходит? – с запинкой пробормотала я.

- Мне так жаль. Я думал, что вколол тебе правильную дозу, но, похоже, переборщил. Нам просто нужно согревать тебя до тех пор, пока твое тело не отрегулирует температуру естественным путем.

Виктор укрывал меня, изо всех сил стараясь сохранить маску спокойствия на лице. Получалось у него из рук вон плохо.

- Я умру?

- Нет! С тобой все будет хорошо. У тебя есть еще одеяла?

Я отрицательно покачала головой.

- От них все равно никакого толку.

В порыве отчаяния Виктор развернулся и ударил мою дверь. Не думаю, что до этого он бил хоть что-нибудь, потому что взвыл от боли. Я закатила глаза.

- Ты сумасшедший. Прекрати громить мою квартиру. – Мне тяжело давалось каждое слово, но я попыталась улыбнуться. – У тебя из раны идет кровь.

Виктор взглянул на свои окровавленные пальцы и быстро намотал на руку первое попавшееся полотенце.

- Прости, не знаю, что еще сделать, кроме как ждать, пока станет легче.

Он спрятал лицо в ладонях, и я потянулась и коснулась его руки. По сравнению с моей, его кожа на ощупь была словно горячие угли. Я отдернула ладонь.

- Вот оно! – Виктор забрался под одеяла и лег рядом, притянув меня в свои объятия. Окутанная теплом его тела я наконец перестала стучать зубами.

- Так гораздо лучше.

Виктор вздохнул с облегчением.

Меня уже давно никто не обнимал. На самом деле я не могла припомнить ни одного такого случая: я никого не подпускала к себе настолько близко. Секс – это другое. В нем не было интимности, и, если я слишком увлекалась, мне грозил перегрев. А в объятиях Виктора я не только грелась, но и чувствовала себя в безопасности. Я не допускала мысли, что он хочет чего-то большего, чем просто помочь мне.

Я почувствовала, как мои мышцы расслабляются по мере того, как разогревается мое тело, но Виктор так и не ослабил крепких объятий. В конце концов мы оба заснули.

Когда я открыла глаза, уже стемнело. Виктор крепко спал, и я перевернулась, чтобы рассмотреть его лицо. Он выглядел безмятежным, только когда засыпал. Думаю, со мной та же история.

- Ты пялишься, – сказал Виктор, не открывая глаз.

- Почему ты бросил медицинский? – прошептала я.

Есть в темноте что-то такое, что заставляет переходить на шепот, как будто там скрывается ужасный монстр, которого я могу разбудить. Виктор открыл глаза и взглянул на меня, по-прежнему не разжимая объятий.

- Это случилось на последнем курсе… Однажды я шел в аудиторию. На дворе стояла весна, все вокруг расцветало. В общем, это был один из тех дней, когда все кажется восхитительным, как будто не может произойти ничего плохого. Я услышал визг тормозов и увидел, как девушку из моего класса по химии подбросило в воздух, а затем она упала на тротуар. Она переходила улицу, а водитель проехал на красный. Я побежал к ней. Она была в сознании и снова и снова звала свою маму. Там было так много крови, больше крови, чем я когда-либо видел в своей жизни. Я застыл. Я сидел там, держал ее за руку и без толку убеждал ее, что все будет в порядке. Всего через месяц я бы с отличием закончил медицинский, но сидел там и ничего не мог вспомнить. Не мог взять себя в руки настолько, чтобы спасти ее. Она умерла, потому что никто не помог.

На глаза Виктора навернулись слезы, и он быстро вытер их рукавом рубашки.

- И тогда я понял, что не достоин доверия. Я ушел прежде, чем стал врачом. Прежде, чем смог подвести еще кого-то.

Я провела ладонью по его щеке, стирая одинокую слезинку.

- Ты не был готов спасать жизни, стоя посреди улицы. Это не значит, что ты вовсе не способен стать врачом. Ты хотел помочь ей, и в какой-то мере тебе удалось. Ты держал ее за руку, и она не умерла в одиночестве. Поверь тому, кто каждый день живет с этим страхом: никто не хочет встречаться со смертью один на один.

- Тебе я вообще не дам умереть, так что заканчивай уже об этом волноваться.

Я улыбнулась и подарила ему долгий поцелуй в лоб.

- Я тебе доверяю и знаю, что ты хочешь помочь, просто...

- Что?

- Раньше мне не приходилось выбирать. Когда я была маленькой, я не хотела этого сердца, но никого не волновало мое мнение, как и мои протесты. Моя мать боялась, что я умру, и заставила и меня саму так же сильно бояться смерти. От меня не зависело, как изменится моя жизнь. Перспектива провести остаток дней в стерильном пузыре была невыносима, так что, как только мне стукнуло шестнадцать, я покинула Тусон и никогда не возвращалась. Если это сердце не починить, я думаю, что не буду ничего менять. Что во мне такого особенного, чтобы обманывать смерть второй раз?

Виктор отдернул руки, словно обжегшись, затем выбрался из постели и начал нервно расхаживать туда-сюда.

- Так все это было зря? Я там из шкуры вон лез, искал способ заставить тебя чувствовать себя лучше, а ты даже не собираешься позволить мне помочь?

Я села.

- Нет, Виктор, все не так. Ты хотел знать, как там у меня шестеренки закручены, и теперь, возможно, сможешь воспользоваться этими исследованиями и помочь еще кому-то. Я просто не уверена, что это то, чего я хочу.

Виктор опустился на колени возле кровати и крепко сжал мою руку.

- Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты так отчаянно хотела побороть свой страх перед смертью, что просто заменила его страхом перед жизнью. Тебе остались считанные дни, пока твое сердце в таком состоянии. Не сдавайся, просто позволь мне починить его и увидишь, насколько лучше все может стать.

И тут меня осенило. Я была для Виктора всего лишь сломанной головоломкой. Он не спас свою однокурсницу там, на улице, но думал, что может спасти меня. Он не намерен стоять и наблюдать, как умирает еще одна девушка.

Я взяла руки Виктора в свои.

- Думаю, тебе пора идти. – В этот раз мой голос прозвучал громче, требовательнее. Если у меня и был шанс достучаться до чего-то, то мне это удалось.

Виктор был зол, повержен и взвинчен. Он вырвался из моих рук, одарил меня холодным взглядом и в гневе выскочил из спальни. А затем и из квартиры.

Наступило десятое февраля. За пять дней Виктор ни разу не перезвонил. Я чувствовала себя такой одинокой, и боль в груди все усиливалась. Чем больше я думала о Викторе, тем сильнее мне его не хватало. Он знал обо мне все, и, несмотря на это, я была ему нужна. А я обидела его, отказавшись от помощи.

Я собиралась проведать маму в Тусоне и боялась, что умру, так и не попрощавшись, поэтому перед отъездом решила кое-что сделать.