Юлия Магарцева - Ламии. Во тьме

Но я также считаю, что я чудовище…

В зеркале, напротив, на меня смотрят глаза, словно омут, цвета переливающегося синего пламени. Сейчас я снова чувствую страх от дикой осознанности произошедшего семь лет назад. На меня накатывает иногда. Ведь это не может быть реальным.

С моих красивых плеч и груди, на живот стекают капли воды. В доме прохладно, но холода я не чувствую, он не причиняет мне больше дискомфорт. Мой взгляд падает на заметно выделяющуюся единственную маленькую родинку на моей ключице. Одно из напоминаний о моей прошлой жизни.

Безразлично оставляя мокрые следы на паркетном полу, я бесшумно иду в одну из спален. Они мне не для сна, просто шли в комплекте с новым домом. Но в них всё же, имеются все удобства: широкие кованные кровати с дорогими покрывалами, прикроватные тумбочки со стоящими на них красивыми торшерами, в модных абажурах. На полу мягкие ковры – флокати, большие затемнённые окна, обрамленные шёлковыми шторами… такие же, как и в гостиной светлые стены.

В комнате полумрак, уже почти зашло солнце, и наступают сумерки.

Спортивный лифчик, удобные бесшовные трусики… в шкафу не так много одежды. Мне не нужны тёплые вещи или разнообразные платья. Я и не нуждаюсь в бесчисленных босоножках и туфлях. Имеется лишь самое необходимое. Джинсы, майка и ботинки - моя обычная повседневная одежда.

Вскоре солнце скроется за холмом, который скрывает от меня поселок. Мой родной город, до которого несколько десятков километров скоро впадёт в спячку и осветит тусклыми фонарями свои улицы.

Темнеет.

Я открываю широкую раму, впуская свежий осенний воздух. Мое тело содрогается от какофонии эмоций… радости, ностальгии, предвкушения скорой встречи… Я улыбаюсь, а серое, с красными прожилками небо постепенно меркнет окончательно, унося с собой очередной мой день.

Сегодня 21 сентября 2012 года. Мне 27 лет.

3.

Его не было дома. Об этом говорило все… Тёмные окна его квартиры на втором этаже пятиэтажного дома, среди ярко освещённых окон вокруг единственные не подавали признаков жизни. Но для меня не только это было поводом так думать. Я не слышала биение его сердца… Размеренного, тихо и ровно отбивающего свой жизненный ритм.

Я не глядя, завела руку себе за спину и тронула металлическую обшарпанную поверхность. Это была шероховатая, от облупившейся краски стена небольшого павильона, находившейся недалеко от остановки и как раз напротив окон Антона.

Это было мое пристанище… каждую полночь я прихожу на его крышу и стою среди хлама, состоящего из коробок и деревянных рейчатых ящиков. Стою и слушаю, как он дышит во сне… Опасно приходить раньше, чтобы застать его бодрым, люди могут напугаться, увидев меня, вызвать полицию или что ещё хуже сам Антон заметит меня. Поэтому я не рискую, хотя иногда мне удается понаблюдать, как он, ещё не успев лечь спать, ест перед теликом, запивая свой очередной полуфабрикат бутылочкой пива. Или же как выходит из ванны в полотенце, обернутом вокруг своей потрясающе сложенной талии. От него так одурманивающее пахнет в такие моменты… мылом, лосьоном для бритья, просто им самим…

Он часто задерживался на работе, это я выведала ещё зимой, когда солнце заходило намного раньше по времени, и я могла дольше наслаждаться ночью. Но сейчас у меня было предчувствие того, что он не просто задерживался… эта мысль пугала меня и расстраивала. А этого не стоило делать, потому что слишком много людей могли наблюдать разочарованного вампира, с пылающим взором. Нужно было уйти сейчас, чтобы потом прийти позже…

Я быстро развернулась и, обходя прохожих, с интересом посматривающих в мою сторону, направилась к центру города. Люди часто смотрят на меня с интересом. Что они думают, мне, конечно же, не известно но, я могу чувствовать, как они реагируют на меня. Ритм их сердцебиения, повышающийся при виде красивой девушки, вызывает выброс адреналина. Пульс ускоряется, дыханье учащается, зрачки расширяются. Особенно парни и молодые мужчины… иногда девушки. Чаще конечно это происходит в клубах, барах, или зимой… тогда, когда я выгляжу по-особенному странно и выделяюсь среди остальных. Мне нельзя быть слишком заметной, а зимой люди мерзнут, надевают на себя дутые пуховики, пальто и шубы, в отличие от меня. Я же предпочитаю кожаную куртку и джинсы, что странно для них.

И так, мое предчувствие относительно сегодняшнего вечера. Антон снова завел себе девушку?

Он почти всегда во время приезжал домой на своей неброской серебристой десятке. Ставил машину перед подъездом, хотя оба окна однушки выходили на другую сторону дома, прямо на проезжую часть, и наслаждался в одиночестве ужином. Но когда появлялась девушка… он, то не ночевал дома совсем, то приходил за полночь… один раз с ней. Мои глаза тут же обжог лед. Синее пламя неудержимо… Я вспомнила ту ночь, когда в первый раз застала его с другой…

Если я могла бы плакать то, наверное, заревела бы прямо сейчас, вспомнив и будто переживая это снова. Моя внешность холодна как лед, непроницаема и убийственно спокойна с виду… внутри же, бушует ураган эмоций и щемит мое уже давно небьющееся сердце. Все отражает только лишь мой взор.

Я ухожу во дворы, где попадается меньше людей, даже почти уже никого. Останавливаюсь за углом, чтобы переждать индиговый пожар. К моему горлу подступает тошнота и сухость одновременно. Я не ела ничего уже двадцать два часа…

Сегодня мне необходимо повидаться со своей семьей. Я так скучала по ним… но сначала мне нужно поесть. Я до сих пор не уверенна, что могу держать себя в руках, чего до смерти боюсь, а боюсь я лишь немногого.

Чёрный двор огромен и пуст. Со всех сторон он окружён девятиэтажками, что ещё больше омрачает его вид. Низкие поскрипывающие качели напомнили наш с братом родной двор.

Отца у нас не было почти никогда, даже в то время когда он был. Мы с мамой или сбегали от него к бабушке, или же с братом прятались в своей комнате под кроватями… Папа был, может, и не плохим по отношению к нам, мы его просто раздражали… Он плохо относился к нашей маме.

Отец любил выпить, при этом очень часто это делал. Не работал последние несколько лет, изводил маму своими истериками и скандалами, постоянно требуя денег на выпивку. Часто уходил, потом возвращался и орал на маму, даже бил, иногда доставалось и мне… брату было всего три года и его отец не трогал никогда. Мне же было десять, и синяки со ссадинами, вовсе не от уличной шальной беготни, были для меня нормой. Причина могла быть разнообразной… потеряла нашего глупого котенка на улице, когда выгуливала, например, или не так посмотрела на отца… или съела последний кусок колбасы в доме, не оставив ему.

Мне не кажется это все дико обидным сейчас, и я не просила жалеть меня тогда… Я знаю, что это стандарт в наше время и могло быть намного хуже. У нас просто все закончилось разводом родителей, переездом в новую квартирку поменьше с доплатой, которой мама откупилась от отца через суд и новой спокойной жизнью. И хотя мы чаще были у бабушки или предоставлены сами себе, так как мама сутками работала, чтобы поднять нас на ноги, мы с братом выросли нормальными людьми… не с курились и не скололись, как множественная молодежь в наше время. Учились в неплохих техникумах и я даже успела официально поработать…