Рэйчел Винсент - Отданная Душа

Другие студенты группировались вокруг остальныхс толов. Некоторые задавали вопросы ответы на которые никто не знал, некоторые тихо всхлипывали, но все выглядели ошеломленными, ничего непонимания. Не былоникакого предупреждения, никакого насилия, и не было очевидных причин. Эта изоляция несоответствовала тем учениям,которые проходили два раза в семестр, и все это знали.

Все столы были заняты, и несколько небольших групп сидели на полу у длинной стены, держа рюкзаки, кошельки и маленькиекипы учебников. Эмма выглядела потрясенной и бледной, в то время как мы пробирались к пустому углу, и я чувствовала, что мои ногидрожат, они почти полностью онемели от точности моего второго предсказания в течение трех дней. Только Нэш казалсясравнительноуравновешенным, его синяки, оставленныемной на его руке, были единственным свидетельством того, что он может быть не так спокоен, каккажется.

Мы сели в ряд на полу, Эм слева от меня, Нэш все еще сжимал мою правую руку, каждый слишком потрясен, чтобы говорить. Мои мысли были хаотичны— бесконечный водоворот вины, шока и полного недоверия. Личные какофонии абсолютно отличались от приглушенного, мрачного пространства вокруг меня. И я не могла их остановить. Мне н е удавалось замедлить поток достаточно долго, чтобыпогрузи ться в какую-либо одну эмоцию, или разобраться в любом из вопросов.

Я могла только сидеть и смотреть , и ждать .

Через несколько минут, на улице раздался рев сирены, сначала тихо, нона растая с каждой секундой. Приехала скорая помощь, оглушительно остановившись перед школой, но затем повернула вокруг здания мимо окон кафетерия, электронный визгстих , хотя по-прежнемуотдаваться эхом в моей голове, звуковая дорожкасоответствующая моему искалеченному состоянию .

Скорая помощь остановиласьза пределами видимости окон кафетерия, но ее огни вспыхивали сердито-красным светом на скучных коричневых кирпичах, объявляя оптимистическ уюэкстренность, в которой, я знала,нет ненужным.

Мередит Коул была мертва, и не важно, как долго они будут пытаться привести ее в чувство, она больше не вернется. Эта горькая уверенность грызла меня, разрушая изнутри, пока я не почувствовала себя достаточнопустой , что каждый болезненный стук моего сердцаотдавался эхом .

В то время как медики работали снаружи, учителя приходили и уходили из кафетерия, изредка отвечая на вопросы достаточно храбрых, чтобыспросить, учеников, в определенный момент, помощник директрисы придвинул стулк столу спортсменов и начал тихо говорить с теми, кто были достаточно близко, чтобы увидеть падение Мередит.

В конце концов, подошел заместитель директора и заявил, что учебный день официально окончен, и что все мы будем отпущены, как только они свяжутся с нашими законными опекунами. К тому времени прекратил мигать красный свет, и хотя никто еще не сделал официального заявления, вокруг нас разносилсяотголосок важной истины, непроизнесенной, нежелательной и неизбежной.

После этого в офис вызвали первую группу студентов, Эмма облокотилась об меня, а я прислонилась к Нэшу, позволяя его запаху и теплу успокаивать меня,в то время как я сидела в ожидании. Носпустя несколько минут, тренер Такер остановилась в дверях столовой, разглядывая лица, пока ее взгляд не остановился на мне. Я села, в то время как она,лавируя в лабиринтес толов, направилась прямо к нам, ив стала, когда она протянула руку, чтобы помочь мнеподняться, едва бросив взгляд на Нэша и залившуюся румянцем Эмму.

— Танцовщицы понятно расстроены, и мы позвонили их родителям в первую очередь. Софи плохо с этим справляется. Ее спонсорпо говорила с ее матерью, и они хотели бы, чтобы ты отвезла с вою сестру домой.

Я вздохнула, благодарная за то, что рука Нэша снова потянулась к моей.

— Она мне двоюродная сестра.

Тренер Такер нахмурилась, как если бы детали, как эта, не должны иметь большого значения в данных обстоятельствах. Она была права, но я не могла заставить себя извиниться.

— Не беспокойся о своих учебниках. — Она строго посмотрела на меня. — Просто отвези ее домой.

Я кивнула, и тренерна правилась обратно через кафетерий, жестом показав, чтобы я следовала за ней.

— Я поговорю с вами позже, ребята, — сказала я, переводя взгляд с Эммына Нэша, в то время как сжала его руку. Она слабо улыбнулась, а он кивнул, вытаскиваясвой телефон из кармана.

Я только вошла в зал, направляясь в сторону офиса, когда мой телефонза гудел. Взглянув на экран, я увидела мигающий значок текстового сообщения. Оно было от Нэша.

Никому не говори . Объясню в ближайшее время.

Через минуту, пришло еще одно сообщение. Это было одно слово: Пожалуйста .

Я не ответила, потому что не знала, что сказать. Никто не поверит мне, если япо пытаюсь объяснить, что случилось. Номои предчувствия были настоящими, и точными. Молчание не казался выходом, особенно если былхоть какой-то шанс,что я смогу не позволитьсбыться следующему.

Если бы я могла, по крайней мере, предупредить следующую жертву— и, возможно,дать шанс на успех— разве я не обязана сделать это?

Кроме того,разве не Нэш предлагал мнесказать тете и дяде денем раньше?

— Кейтлин! Сюда. — Я посмотрела вверх, чтобы увидеть миссис Фоли размахивающую мнеиз атриума вне фронт-офиса. Софи сидела позади нее на полу, под листвой огромного растения в горшке, в окружении полдюжины других красных сразмытой тушью лиц.

— Кейли, — пробормотала я, подходя к ошеломленным танцовщицам.

— Конечно. — Но спонсор не выглядела так, словно ее заботило мое имя. — Я по говорила с твоей матерью, — я не стала говорить ей, чтоэто было невозможно без доски для спиритических сеансов,— и она хочет, чтобы тыотвезла Софи прямо домой. Она собирается встретиться с вами там.

Я кивнула, игнорируя то,как спонсор танцевальной команды на мгновениесочувственно положила руку на мое плечо, словно благодаря меня заразделенное бремя.

— Ты готова? — спросила я мою двоюродную сестру, и к моему удивлению, она покачала головой в знак согласия, в стала с сумочкой в руках, и последовала за мной черездвор, не издав ни одного злого слога.

Она, должно быть, была в шоке.

На стоянке, я открыла боковую пассажирскую дверь, а затем обошла автомобиль,чтобы забраться самой. Софи скользнул на свое место и, потянув, закрыла дверь, потом медленноповернулась ко мне лицом, ее обычно высокомерное выражение лица уступило место тому, что можно было охарактеризована только как горе.

— Ты видела это? — спросила она, полная нижняя губа дрожала, и на этот разна них отсутствовал блеск для губ. Она, должно быть, уничтожила его это вместе со слезами, как и большую часть ее макияжа . Она выглядела почти... нормально. И я нес моглаподавить сочувственную симпатию, рвущуюся из меня, несмотря на ее ауру сучки, которую она излучала каждый день в моей жизни. Сейчас она была простонапугана, растеряна, иуязвлена, ища сострадательного слушателя.