Бертрис Смолл - Венец судьбы

Марцина слегка вздрогнула.

— Не важно, что вы там рассказываете, — заметила она. — В любом случае все это настоящее варварство.

— Я склонен согласиться, — сказал принц Ваклар, и доминус Кадарн закивал, вторя ему.

— И тем не менее таков обычай здесь, в Хетаре, такой же как обнаженные жених и невеста у вас, в Тере, — с некоторым раздражением парировал Палбен.

«Как смеют эти иностранцы критиковать Хетар? Хетар всегда был более цивилизованным миром и остается таковым. А Тера? Что она представляет собой? Только фьорды да фермы. Страна простых ремесленников и мастеров. У них никогда не было того, что имел Хетар! Нет, они наверняка не дикий народ, но и изысканными их не назовешь».

— Бог мой, эти двое рабов весьма искусны, — отметила Марцина. — Пожалуй, я воспользуюсь их услугами, когда все это будет позади. Интересно, кому они принадлежат?

— Они из Дома для удовольствий госпожи Хелены, — сказал ей Палбен. — Они известны своим мастерством. Когда мы покончим с этим, я организую для вас встречу, миледи Марцина.

— Вообще-то я прихожусь вам двоюродной бабушкой, — озорно заметила она, зная, как расстроит его упоминание о магии. — Благодарю вас за помощь. Пожалуй, это будет замечательный день, благодаря вам, племянник.

Палбен залился румянцем, когда она произнесла слово «племянник», обращаясь к нему. Она была юна и прекрасна. И чрезвычайно далека от образа человека, которого он мог бы считать своей двоюродной бабкой. Он уже даже подумывал о том, чтобы соблазнить ее. В конце концов, она уже не ребенок. Но при этом она сестра его бабушки. Все это было слишком запутанно, так что не хотелось даже думать об этом.

— Начинается, — сказал принц Калиг, проникнув в мысли Верховного Правителя и избавив его тем самым от мучительной миссии.

Свидетели обратили взоры к стеклу, за которым происходило действо. Невеста, уже обнаженная, лежала на большой кровати, застеленной белым шелком, по которой были разложены пышные подушки. Ее нежные тонкие руки были привязаны голубыми шелковыми шнурами к изголовью кровати.

— Почему девушка привязана? — спросила Лара. — Ведь для нее нет ничего неожиданного в том, что вот-вот произойдет. Для чего необходимо это?

— Сам процесс дефлорации должен быть быстрым, — объяснил Палбен. — Сдерживая ее в движениях, мы предупреждаем необдуманные действия, которые она может совершить, поддавшись сиюминутной панике.

Лара с неодобрением и даже пренебрежением покачала головой. В действиях Ниуры не наблюдалось и тени паники.

Двое рабов присоединились к ней в постели. Они по очереди поцеловали ее в губы. Затем стали играть ее грудью. Они целовали ее соски, впивались в них губами, и снова целовали, и нежно покусывали их. Их ладони ласкали ее роскошное чувственное тело. Один из них снова прильнул к губам Ниуры. Его поцелуи были медленными и проникновенными. Было совершенно очевидно, что он мастерски выполнял свое дело, так как тело девушки начало трепетать и робко двигаться ему навстречу. Его поцелуи становились более жадными, а увеличивающийся член прижимался к ее стройному соблазнительному бедру.

Второй раб целовал и ласкал языком ее грудь и живот, спускаясь все ниже, пока не коснулся, наконец, ее сладостного вожделенного холмика. Он несколько раз провел по нему ладонью, и свидетели услышали, как Ниура тихонько вскрикнула от неожиданности. Затем раб развел пальцами ее нижние губы, провел языком по их внутренней стороне, стремясь к крохотному бугорку ее чувствительной плоти, прикосновение к которому принесло такое наслаждение, что у Ниуры вырвался негромкий стон.

Лара перевела взгляд на Колгрима, который стоял в предвкушении. Он был обнажен, рядом с ним была женщина для удовольствий, равных которой по красоте Лара еще не встречала. Колгрим ласкал ее безупречное тело. Ее пропорции были почти идеальны — круглые соблазнительные груди, тонкая талия, которая плавными изгибами переходила в округлые бедра и нежные пухлые ягодицы. Он страстно целовал эту женщину, в то время как ее ладони соблазнительно ласкали его, касаясь именно там, где это вызывало особенное возбуждение.

Наконец она освободилась из объятий Повелителя Сумерек и, опустившись перед ним на колени, взяла в рот его корень. Они видели, как ее губы, щеки двигались медленно, но ритмично, впуская его внутрь и снова обнажая. Она без сомнения старалась довести его до высшей степени возбуждения. Колгрим закрыл глаза в исступленном восторге от наслаждения, которое она доставляла ему. Он запустил свои изящные пальцы в ее темные волосы и, двигая ее головой, управлял движениями женщины.

Негромкие стоны Ниуры, лежащей в постели, становились все более настойчивыми, особенно теперь, когда один из рабов искусно ласкал языком ее маленькое и такое чувствительное сокровище.

Женщина для удовольствий подняла руку и, выпустив изо рта огромный член Повелителя Сумерек, спросила:

— Невеста готова принять своего жениха? Я не могу его больше сдерживать.

— Она готова, — ответил раб, отстраняясь от Ниуры.

Оба раба поднялись с постели, взяли ноги девушки и, широко разведя, подняли их так, чтобы она была полностью доступна своему жениху. Мужчины отлично справились со своей работой. Ниуру обильно орошали соки, они блестели на ее коже, так что даже свидетели в соседней комнате видели это.

Женщина для удовольствий взяла в руку огромный твердый член Повелителя Сумерек и подвела Колгрима к постели. Встав на колени возле невесты, она направила орудие Колгрима к входу во влагалище Ниуры.

— Вознаграждение ожидает вас, мой господин, — сказала она и незаметно покинула постель.

Колгрим посмотрел Ниуре в глаза. В них он увидел, что ее страсть ничуть не уступает его вожделению. Ему хотелось еще немного подразнить ее, но, хотя он и не видел свидетелей, он знал, что они наблюдают; чувствовал их взгляды, их предвкушение и нетерпение. Он думал о том, помнит ли его мать это мгновение с его отцом. Вспоминала ли она ту ночь, когда он был зачат? Или, быть может, тот день, когда на равнине снов его отец насильно овладел ею и зачал его сестру?

Эти мысли возбудили его еще больше. Его член уже буквально болел от напряжения. Он чуть надавил им, проникая в ее вагину. Ниура пронзительно вскрикнула, и он увидел внезапный страх в ее глазах. Он продвинулся чуть глубже и ощутил упругое сопротивление ее девственной плевы. Осознание того, что его член будет единственным, который знал сладость ее плоти, почти лишило его всякого контроля над собой.

— Мне больно, — чуть не плача сказала она.

— Неужели? — Он улыбнулся, глядя ей в лицо, почти вынул свой пульсирующий член и тут же с силой вонзил его.